Читать книгу "Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков"

встал не с той ноги. Он был не в духе. Возможно причиной этого были кошмарные сны, терзавшие его всё последнее время: золото, мертвецы, плаха с воткнутым в неё окровавленным топором, казаки, огромные и бородатые – всё переплеталось в ночных кошмарах, от которых он всегда просыпался в холодном поту.

А всему виной его страх перед будущим и опиум, без которого он уже и дня провести не мог.

В доме находились гости. Судя по их лицам, все были довольны.

Нага заглянул в окно. Чужие в доме не очень-то обрадовали его. Тут же остро встал вопрос – а заходить ли в дом?

Небо было пасмурно; сильный ветер крутил по двору прошлогоднюю солому, а когда он стихал, с неба сыпалась мелкая изморозь. Очень хотелось есть. Набравшись наглости, Нага открыл дверь и вошёл в дом.

Хозяин дома Магди Кайсаров, у которого «квартировал» Нага, потчевал своих гостей Загировых, отца с двумя сыновьями, которые восторженно обсуждали минувшую зиму и свою помощь осаждённому Оренбургу. Кайсаров и его гости откровенно радовались своему выбору. Во время осады города они, в отличие от большинства жителей слободы, тайно возили в голодающий Оренбург фураж и продовольствие.

Магди Кайсаров, тучный татарин с круглым красным лицом, известный богач, но человек отзывчивый. Он сидел во главе стола и ел мясо, облизывая лоснящиеся от жира кончики пальцев. Рядом с ним, по правую руку, сидел глава семейства Загировых, затем его сын Малик, а напротив младший брат Малика – Раиль.

Загиров-старший, невысокий, сухой человек с острым лицом и таким же носом, с чёрными беспокойно бегающими глазами; на голове у него была «прилеплена» зелёная тюбетейка, а изо рта выглядывал злой язычок. Его старший сын, в отличие от отца, был выше среднего роста, смуглый, крепко сбитый; на бритой голове его топорщилась жёсткая чёрная щетина. Из-под нахмуренных бровей уставились на хозяина дома узкие серые глаза. Второй сын Загирова Раиль – стройный красивый парень. Он всё время косился на отца и за кислой усмешкой скрывал от всех свои мысли.

Вышедший к столу Нага вначале омрачил своим затрапезным видом их беседу. Но вскоре веселье продолжилось.

– А вот мой дальний родственник, – небрежно представил Нагу гостям Кайсаров. – Лентяй и курильщик опиума. Я пустил его в свой дом только на зиму. Не оставлять же голодранца без крыши в морозы!

Смерив хозяина дома презрительным взглядом, Нага промолчал, но на душе заскребли кошки от жгучей обиды. Он не забывал о своей зависимости перед Кайсаровым, а потому с завидной стойкостью проглотил обиду.

– Этот выродок, – продолжил Магди, – довёл до смерти своего отца безудержным мотовством. А сейчас он гол как сокол и жив только благодаря моим подаяниям.

Кайсаров смаковал каждое своё слово, «поливая» Нагу грязью. Он знал, что гости не понаслышке знали историю Садыка и его отца. Как-никак в одной слободе проживали… Но промывание костей Садыка доставляло ему огромное удовольствие, а потому он усердствовал напропалую, желая вывести «квартиранта» из себя.

«Если бы не помощь моего отца, – зло подумал Нага, – то ты давно бы подох на навозной куче, байгуш безродный. Отца капитал взрастил и выкормил тебя, а теперь…»

– Всю зиму он на шее моей, – продолжал «хулить» его перед гостями «дядя» Магди. – Жрёт, пьёт и на боку валяться успевает! А ещё так дымит опиумом, что продохнуть невозможно.

«Вот брешет, паскудник, – подумал Нага. – Я курю опиум в бане, где ты изволил поселить меня на зиму».

– Он даже не помогал мне тайно возить в город продовольствие. И как только я вытерпел и не погнал его со двора поганой метлой?

«Ты пытался это сделать, жалкий выкидыш ослицы. Остепенился лишь тогда, когда я пообещал донести на тебя самозванцу Пугачёву!»

– Ну ничего, тепло уж не за горами. Как только на деревьях появятся листья, я вышвырну Садыка взашей!

«Ты ещё пожалеешь о своих словах, дерьмо свинячье! – едва сдерживая бушующую внутри ярость, мысленно пригрозил Нага, вскакивая из-за стола. – А ещё…»

– Шайтан с ним, с этим бездельником, – сказал вдруг старший Загиров. – Давай лучше поговорим о милости губернатора Рейнсдорпа, которыми он нас осыпает за помощь городу!

«Действительно, помечтайте о другом, господа затейники! – улыбнулся своим мыслям Нага. – Я громко хлопну дверью, уходя. Вот увидишь, гадкий мой дядя!

Он вернулся в свою баньку и улёгся на грязную, пропахшую потом подстилку. Страшно захотелось выкурить чилим с порцией опиума, но он тут же отмахнулся от навязчивой мысли. С наступлением весны Нага отказался от своего пагубного пристрастия к дурманящему зелью и пока ещё твёрдо придерживался установленного самим себе табу.

Нага вспомнил тот день, когда вместе с Жаклин и капитаном Барковым спасался от погони. Тогда он спрыгнул на ходу с телеги и затаился в кустах. Казаки проскакали мимо, не заметив его. А потом он брёл в ночи по степи, сам не зная куда. Потирая ушибленную от падения на землю руку, Нага думал…

«Аллах снова спас меня, – думал он. – А не сигнал ли это свыше, что пора поменять свою жизнь? Может, это знак… Последний знак, даруемый мне Всевышним, – значит, у него есть шанс выжить в бушующей вокруг войне. Спасшись, он заберёт своё золото и точка! Точка будет поставлена. В следующей жизни ему надо будет избирать другие тропы. Не такие, по которым он бродит, как в потёмках, сейчас. До сих пор ему было тяжело блуждать по тернистому пути и под конец он пал духом. Всё время он ступал по обочине жизни, по ухабам и колючим кустарникам, не задумываясь о том, что годы уходят. А тогда, шагая по степи в ночи, он решил сменить направление, по которому шёл всё это время. Он доберётся до той цели, которую себе поставил, если верен тот путь, который он избирает себе. Есть, конечно, на этом пути свои преграды, но он их преодолеет, так как не будет впредь ломиться напролом, а ступать осторожно, обдумывая каждый шаг, отбросив в сторону все сомнения и укоры совести, которые не мешали ему, когда он брёл один-одинёшенёк по жизненной обочине!

Меняя свой жизненный путь, он предаст самого себя, но зато раз и навсегда. После этого он перестанет рисковать жизнью понапрасну и станет дорожить ею. Он перечеркнёт прежние свои убеждения раз и навсегда и никогда не вспомнит, каким он был развратником и негодяем. Не потому, что не захочет вспомнить, а потому, что действительно забудет. Он, как змея, снимет кожу и будет уверен, что поступил правильно.

Забрав золото и уехав с ним за границу,