Читать книгу "Византия. Христианская империя. Жизнь после смерти - Игорь Павлович Петровский"

из другого места, но точно принадлежали греческому церковному стилю.

В XI веке храмы выглядели еще не так, как сегодня. Не было иконостасов. Поэтому первоначально на столбах у алтаря располагались всего четыре иконы. Одна из них дошла до наших дней, но хранится сегодня не в соборе, а в Новгородском музее-заповеднике.

Самая древняя икона на территории современной России – это, безусловно, «Петр и Павел». Здесь можно говорить даже не о влиянии, а о том, что это памятник византийской живописи. Авторов мы не знаем, но можем совершенно точно предполагать, что это художники, прошедшие столичную, византийскую, константинопольскую выучку.

Юрий Александров, художник-реставратор

На самом деле, мы можем видеть очень четко переход от византийских мастеров, которые выполняли на Руси определенные художественные заказы, к иконе уже непосредственно русской. Это происходило достаточно быстро. Русские быстро учились. Одна из таких очень «новгородских икон» – это первый подписной образ в истории древнерусской живописи, икона «Никола Липный», происходящая из Липенского монастыря. Она написана мастером Алексой Петровым, о чем свидетельствует пространная надпись на нижнем поле. «Никола Липный» сильно отличается от византийских икон, если его сравнить, например, с тем же «Петром и Павлом». Здесь есть гармония, но это именно своя самостоятельная гармония. Большие локальные силуэтные пятна, которые прекрасно организованы и составляют замечательную декоративную композицию, однако основные устремления автора уже несколько иные. Здесь все четче, понятнее, определеннее. Русская икона развивалась, она несла на себе определенные черты. Но даже в этом развитии XIV–XV веков узнается Византия.

В XIV веке Россия испытывает вторую волну византийского влияния. В Новгородском музее есть икона, которая происходит из Софийского собора, она представляет собой праздничный цикл, и надписи на ней выполнены греческим художником на том языке, который для него был привычным. Самая большая работа, которая стала этапной в моей жизни, – это «Богоматерь Умиление», которая написана в 1460-х годах и находилась когда-то в Николо-Дворищенском соборе. Я занимался ее реставрацией тринадцать лет. Известно, что она появилась уже после пожара, приблизительно в 60-х годах XV века, то есть автор, который писал эту икону, был практически свидетелем тех драматических событий, что происходили в Константинополе; для него падение Византии – это было как вчера. И вот здесь все еще есть определенный аристократизм, отточенность, которые пока еще не совсем были характерны для новгородской живописи.

Юрий Александров, художник-реставратор

XV век – это, безусловно, вершина развития новгородской живописи, апогей всего того, что мы достигли. Удивительная преемственность. В Византии – финал, на Руси – расцвет. Новгородская живопись и вообще древнерусское искусство того времени достигли поры своей настоящей зрелости. Это живопись, которую можно сравнить с лучшими мировыми образцами в искусстве. Но что характерно, с этого времени все надписи на иконах делаются уже на славянском языке. Русские сначала пытались копировать византийские шедевры, а затем уже стали их творчески перерабатывать.

До середины XV века авторитет Византии на Руси был практически непререкаемым. Все изменили два события: Флорентийская уния и последующее падение Константинополя. Два этих события объединили как причину и следствие. И хотя потом Константинополь отказался от унии, но авторитет православного патриарха, которого теперь назначает на престол мусульманский султан, в глазах русских резко упал. Тогда и возникла концепция «Москва – третий Рим». Ее сформулировал монах псковского Спасо-Елеазаровского монастыря Филофей. Именно он написал знаменитые слова: «Два Рима пали, третий стоит, и четвертому не бывать». Однако что понимали под этими словами – вопрос непростой.

Сегодня на Соборной площади Московского Кремля возвышаются четыре сооружения – Архангельский собор, Благовещенский собор, Успенский собор и колокольня Ивана Великого – все это, безусловно, шедевры православной архитектуры. Однако, как можно заметить, тут нет собора Святой Софии, как в Киеве, в Великом Новгороде или в Полоцке. Здесь также нет Золотых ворот, как во Владимире или в том же Киеве. Все эти города копировали Константинополь, в котором были и Золотые врата, и Святая София, а в Москве ничего этого нет, как будто она во всем этом не нуждалась. Как же так? Почему Москва не копировала главный город Византии? Ведь Москва – третий Рим, второй Константинополь? Но внешних следов византийской столицы тут не обнаружить.

На самом деле, если внимательно читать послание старца Филофея, речь там вовсе не идет о том, что Москва как город должна стать новым Римом. Рим для Филофея – это прежде всего православное царство, а не какой-то очередной по счету град на берегу Тибра, Босфора или Москвы-реки. С его точки зрения, в истории было две больших христианских империи: на Западе – Римская, на Востоке – Византийская. Римская пала в ересь католицизма, византийская оказалась под османами, поэтому единственным независимым православным царством оставалась Москва. Так что ничего ниоткуда заимствовать не надо. Все, что нужно, уже есть: православный царь, православный народ, православная вера – вот что олицетворяло третий Рим.

В послании старца Филофея говорится о том, что центром третьего Рима является Успенский собор Московского Кремля, который «один во вселенной краше солнца светится». Именно здесь, в Успенском соборе, в 1547 году будет реализован первый этап идеи о «Москве – третьем Риме». Московский великий князь Иоанн Васильевич примет царский титул. Правда, этому предшествовал один характерный эпизод. В процессе подготовки к церемонии из Константинополя выписали какие-то греческие книги, в которых подробно говорилось о том, как на престол восходили византийские императоры, но вот когда их перевели, от большей части ритуала решили отказаться, потому что русский царь, в отличие от византийских императоров, не захотел падать ниц и носить с собой мешочек с прахом как знак того, что он – обычный смертный человек, и получил право управлять страной от Бога и народа, и на его месте мог быть кто угодно.

Естественно, все это были старые римские, еще республиканские, традиции. Естественно, для русского царя все это было непонятно, неестественно и неприемлемо, потому что Рюриковичи не считали себя выбранными людьми на престоле. Русская земля принадлежала им по праву рождения, как наследство. Они были хозяева земли Русской, а не какие-то там «временные поверенные». Так что теперь Москва сама была вправе решать, что брать из византийского наследства и традиций, а что – нет.

В конце XVI века в царствование Феодора Иоанновича был сделан последний ход. Москва добилась утверждения на Руси патриаршества и признания его всеми Восточными Церквями. С этого момента единственная де-факто независимая от иноверцев Православная Церковь стала независимой и де-юре.

Это вовсе не означало, что все связи с