Читать книгу "Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков"

что моё непонимание текста кроется в отсутствии начала книги. Скорее, сама манера, в которой она была написана, лишала читателя возможности с первого захода осмыслить всё то, что хотел сказать автор. К тому же, вечно скачущая ширина колонок этому только способствовала.

До прихода Егора я читал этот фрагмент.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

…Я вспоминал дни, когда мы с Ольгой только начали жить вместе. Самое счастливое время моей жизни, и, как я думаю, в её — тоже. Она готовила по рецепту какое-то замысловатое блюдо, а я всё пытался вклиниться в процесс, предлагая свою помощь.

Но поранил палец, нарезая лук, и едва не перевернул сковороду с раскалённым маслом.

Тогда Ольга заявила, что больше толку от меня будет, если я просто посижу на месте и посмотрю телевизор.

Глупенькая. Она не понимала, что причина моей неуклюжести в том, что я без конца смотрел на неё.

Тогда, в лучах заходящего солнца, что падали через открытую балконную дверь.

Купающаяся

в освежающем потоке легкого ветерка.

Не бегающая, порхающая по кухне. Боже, она была прекрасна.

Теперь всё это кажется, далёким сном. Полузабытой грезой.

Она была моим миром, пока они не нашли меня.

Пока не лишили мечты, нашего дома… Утащили в это тёмное место. В безликий мир. Заточив меня в тюрьму. А ведь тогда она была Моей единственной

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Я как раз смотрел на эту огромную «О», единственную букву, сумевшую потеснить тяжёлые, непробиваемые поля страницы. Наверное, в этот момент и наступил тот рубеж, когда мне уже не терпелось продолжить чтение, но раздался звонок.

Я встал и направился в прихожую, чтобы открыть дверь.

— Привет, — устало сказал Егор, входя в квартиру.

Я кивнул в ответ, занятый разглядыванием его штанов и куртки, покрытых мириадами мелких грязных точек.

— Что это с тобой?

— Какой-то мудила на джипе обрызгал, пока я на светофоре стоял. Причём у самого универа. Так что в метро я ехал как свинья.

— Обидно, — сказал я.

— Обидно, — повторил Егор. — Сам-то чем занят?

— Читаю, — ответил я. — Кстати, спросить хотел…

— Да погоди ты, я сначала в душ, потом побазарим.

Егор направился в комнату, а я вернулся в кухню. Глянул на раскрытую книгу, где чёрным кольцом выделялась огромная «О», но недавнее жгучее желание продолжить чтение как отрезало. Загнув уголок страницы, я захлопнул книгу. Затем поставил греться воду в чайнике, включил плиту и вытащил из морозилки пакет с пельменями.

Из ванной послышался шум воды. Дождавшись, пока согреется чайник, я всё ещё продолжал размышлять над странной книгой. Что самое удивительное, волновала меня сейчас не история как таковая, а, скорее, сам факт существования её на бумаге. По желтоватым страницам, мелкому и нечёткому кеглю, даже запаху, она напоминала мне издания советских времен, те самые, каких было полно в библиотеке отца, и где на задней обложке всегда мелкими буквами печаталась цена. Таких изданий и сейчас хватало: он пылились на старых антресолях и в забитых хламом тумбочках, их выкидывали в подъезды, их за копейки продавали выпивохи рядом с супермаркетом неподалеку от нашего дома. Только странное оформление, огромная буква «О» и путаное повествование не давали увязать эту книгу с остальными изданиями тех времен. Удивляло, что нечто подобное вообще могли напечатать в таком виде. Возможно, это был какой-то низкокачественный самиздат, что вполне объясняло ту легкость, с которой автор размещал текст на странице и без особых на то причин делал буквы чуть ли не во всю страницу. О, О, О… Ольга?

Чайник закипел. Перелив воду в кастрюлю, я поставил пельмени вариться, а сам направился в комнату, откуда притащил на кухню ноутбук и стал рыскать в интернете в поисках автора книги, а если повезёт, то и самой книги в полном виде. Однако это ни к чему не привело. Я нашёл несколько романов, в которых использовались различные типографские хулиганства, но это всё было не то. Я пытался вбивать несколько цитат в строку поиска, но и это ничего не дало, что лишь утверждало в мысли, что это явный самиздат, и, вполне возможно, в единственном экземпляре.

Когда Егор помылся, и в домашних трико и плюшевых тапках-зайцах прошоркал на кухню, я показал ему книгу и улыбнулся.

— На кой черт ты её из мусорки вытащил? — спросил он. — Она порвана, толку никакого.

— Откуда она у тебя? — спросил я.

Егор взял тарелку и стал выкладывать пельмени.

— Когда папа умер, я в его вещах разбирался, захватил некоторые книги, а эта, видать, как-то в общей куче оказалось. Ну, я как дурак, возил её туда-сюда со всеми этими переездами, даже не замечая. Вчера вот наткнулся на неё, да выбросил. Нахер этот лишний груз… Ты чего не ешь?

— Сейчас буду, — ответил я. — Слушай, а кто автор, не знаешь?

Егор пожал плечами. Перенёс тарелку с пельменями на стол, уселся, захватил один пельмень вилкой и стал на него дуть.

— Она так и была порванной, — сказал он. — Сдалась она тебе…

— Да вот интересно оформлена. Никогда такого не видел.

— Хер знает, я не рассматривал, — ответил Егор и, положив пельмень в рот, принялся с аппетитом жевать.

А вот мне есть перехотелось. Понятно теперь, что от соседа ответа не получить, да и, собственно, чего я и правда к этой книге привязался? Ну, ударился автор в эксперименты, это ещё ничего не говорит о качестве текста. Взгляд привлекает, а на деле, может, и совсем пустышка, да ещё бесконечные рефлексии по какой-то Ольге. Вот только что имел в виду автор, написав, что его героя утащили в тёмное место? Кто утащил, и о какой-такой оболочке он писал, что сохраняет его на этом свете? Быть может, это какой-то странный фантастический роман, а, может, и просто унылая графомания? По крайней мере, добравшись до сто тридцатой страницы я увидел только переливания из пустого в порожнее и топтание на одном месте.

Я всё никак не мог окончательно определиться со своим отношением к странному тексту. Более того, думая об этом под чавканье и сопение Егора, я вдруг ощутил, что прочитанная этим утром часть мне уже знакома. Узнавалось даже не то, что написано, а, скорее, стиль изложения. Это чувство пришло внезапно и почти сразу улетучилось, отогнанное разумом. Точно так бывает с дежа вю.

— Ты чего задумался? — спросил Егор.

— Да так, вспомнил кое-что.

Меня вдруг замутило. К горлу подступил комок, а запах пельменей из аппетитного показался мерзким… тошнотворным. Я поднялся и вышел из кухни. В коридоре