Читать книгу "Сага о диком норде - Наталья Викторовна Бутырская"

я, Тулле, хмурый Вепрь, допекающий последние лепешки, всё еще спящий Энок да Рысь, который разглядывал свое опухшее лицо в мутном отражении на лезвии меча.

Дверь хлопнула, и ворвался мокрый с ног до головы, зато счастливый Эгиль. Он с грохотом опустил на стол небольшой ларь, распахнул его и приглашающе махнул рукой.

— Гляньте, что нашли! Выбирайте кому что!

Ларь был битком набит женскими украшениями на любой вкус. Я вытащил наугад первое попавшееся и обомлел. Такие бусы достойна носить только конунгова жена. На длинной нити перестукивались разноцветные яркие бусины, переливались всеми цветами и полыхали огнями.

— Вот это матери возьму, — сказал я.

Посмотрел на Эгиля: можно ли? Не много ли беру? Но тот рассмеялся.

— Мы уже набрали всякого. Бери еще.

Тогда я выбрал красивые серебряные серьги с камушками для Ингрид. Потом вспомнил о жене, почесал голову. Что ей глянется? Она же не захотела украшения как свадебный дар, попросила нож, но негоже, если моя жена будет ходить как последняя рабыня! Так что ей я взял бусы, хоть попроще, чем матери, серьги и кольцо. Да и родне ее надо что-нибудь подарить. И вдруг я еще кого порадовать пожелаю? Так что я набил кошель под завязку, расстроился, что не все влезает, нашел в доме штуку полотна, отхватил лоскут, высыпал на него украшения и завязал узлом.

— Там Бьярне еще и доспехи неплохие нашел, как раз под хускарла. Мелких, правда, там нет, но укоротить-то всегда можно, — добавил Эгиль.

Тулле взял только небольшую серебряную брошь в виде птицы. Рысь брал то одно, то другое, потом вздохнул и положил обратно.

— Некому мне дарить бусы. Сестра-то…

— Бери-бери, — толкнул его в плечо Кот. — Вдруг девка какая понравится? Ты к ней с пустыми руками пойдешь?

Вскоре подошли и остальные ульверы, все в новых доспехах, кое-кто и оружие поменял, на руках браслеты, за плечами мешки с добром. Альрик сунул мне в руки звенящую блестящую кольчугу тройного плетения, лишь в двух местах колечки разбиты, да вытащил из-за пояса скрамасакс — длинный толстый нож с косо обрубленным лезвием на конце. Тулле дали шлем, закрывающий не только голову, но и половину лица вплоть до рта. В таком шлеме не будут видны ни его шрамы, ни пустой глаз. Да и других ульверов хёвдинг тоже не обидел.

Если б я увидел наш хирд со стороны, подумал, что это сильные ребята и им можно доверить любую тварь. Все хускарлы как на подбор, с хорошим оружием и доспехами по силе. Нам еще бы корабль!

Тут я вспомнил про Скирикра и вполголоса пересказал о нем Альрику. Беззащитный кивнул.

— Молодец, что остановился. Не твой он кровник, не тебе и виру с него брать.

Пронзительный зов рога долетел и до нашего дома.

— Ну, вот и Харальд прибыл. Пойдем, — сказал Альрик обыденно.

Мы быстро собрались и вышли под моросящий дождь. Кольчугу я надевать не стал, нечего ей ржаветь, пусть полежит в наплечном мешке, прикрытая щитом.

На звук рога шли и другие воины, тоже не с пустыми руками. Не все из них довольствовались серебром и оружием. Кряжистый бугай тащил наковальню, хускарл с перевязанным лицом взгромоздил себе на плечи шкуры, чей намокший мех напоминал облезлую кошатину. Другой хускарл нес корыто, обычное деревянное корыто, в котором свиней кормят, зато набил его серебряной посудой с чеканным узором. Многие завистливо косились на его добычу, но лезть не лезли. Пусть с ним его хёвдинг разбирается.

Впрочем, как раз хирдманы не жадничали, брали примерно как мы. А вот горожане, чудом выжившие во время вчерашних боев, хватали всё подряд и волокли не к площади, а в свои дома, если те уцелели.

Бдзынь! Хускарл с корытом споткнулся, часть посуды разлетелась по дороге. Я не удержался, подхватил ложку, повертел и засунул за пояс. Буду, как конунг, серебром есть! Растеряха ожег меня злобным взглядом, но в распрю не полез, поспешил дальше.

Когда мы добрались до Красной площади, я не сразу ее признал. Дома поблизости были сметены безумной сторхельтовой мощью, в том числе и жилище Ульвида. Даже камни, которыми мостили дороги, вывернуты и разбросаны чуть ли не по всему городу. Земля вздымалась валами и проваливалась ямами. И дышать здесь всё ещё было тяжеловато, словно сам воздух пропитался силой сторхельтов.

И первым делом я уставился не на конунга Харальда, который шел сюда во главе своих приближенных и стражей, а на тела погибших. Драугров оттащили и свалили кучей, подымающейся выше моего роста, будто нам, сражающимся в городе, достались лишь остатки от могучего войска мертвецов.

— Он звал их, — негромко сказал Тулле, глядя на отдельно лежащего драугра. — Сзывал со всего города, со всего Бриттланда.

Я посмотрел на предводителя мертвецов. Вроде ничего особенного. Обычный мужик, каких полно на этих землях, ни тебе широченных плеч, как у Флиппи Дельфина, ни мощной шеи, как у Ньяла Кулака, ни других необычностей. Голова его лежала отдельно, исполосованная и смятая, так что лица не разобрать. Был это поруганный Редфрит или другой забытый бритт, никто не узнает. А может, это и вовсе норд, сгинувший некогда в местных болотах, хотя я не представлял, как может утонуть сторхельт. Он скорее осушит море или вычерпает бездонную топь.

А неподалеку лежали тела защитников Бриттланда. Радужные кольчуги, сделанное по руке оружие, крепкие шлемы, железные щиты и многие руны — ничто не помогло им уцелеть. Одного я узнал: старик с длинными на северный манер волосами и белой бородой. Я видел его лишь однажды. Вальгард-сторхельт, основатель рунного дома, отец Вальдрика и дед Скирикра. Значит, теперь Скирикр остался без старших? Враз потерял и отца, и деда. Сам он человек подлый, но его родные сражались до самой смерти за Сторборг и заслужили доброе погребение. И пусть Фомрир даст им место подле себя!

Еще там лежал брат Ньяла Кулака, я запамятовал его имя, помнил лишь, что он был хельтом и до следующей руны ему не хватало чуть-чуть.

А еще… у меня перехватило дыхание… Ульвид. Ульвид, как я его помнил. Его тело словно обглодали дикие звери, но лицо осталось нетронутым. Я, сам того не замечая, опустился рядом на колени и осторожно приподнял ему веко. Прямо на меня смотрел густо-рыжий зрачок. Значит, Ульвид умер измененным. Тогда почему он лежит не с драуграми, а с людьми?

Подходили и другие, останавливались возле знакомых тел, смотрели на лица