Читать книгу "Под неусыпным надзором - Адам Нэвилл"

В такие дни она надевает парик, шляпу и темные очки, как можно больше скрывая свое тело под одеждой. Если я замечу где-нибудь отражение ее лица, это повергает меня в шок, и сердце бешено колотится в груди от охватывающего меня страха. Воздух как будто уплотняется под ее пристальным взглядом, я ощущаю исходящие от нее миазмы, в животе возникает ужасное чувство тошноты, словно меня подвесили вверх ногами, я перестаю ориентироваться в пространстве. Такие моменты очень трудно выносить. К этому невозможно привыкнуть.

Но только во время этих редких появлений я начинаю понимать, что она знает о моем присутствии или, по крайней мере, чувствует, что в комнатах под ней кто-то обитает, как крыса. Крыса, которая скребет коготками по клавишам пишущей машинки.

Когда Хаззард является в своем мужском обличье, он появляется в комнатах, смежных с теми, где я отдыхаю. Тогда я понимаю, что двойник явился не в настроении. Об этом можно судить по звукам, которые долетают до меня сквозь стены. Я представляю себе, как он прищуривает глаза, как будто пытается что-то рассмотреть, как тяжело дышит от переполняющей его ярости, как бормочет какие-то горькие неразборчивые восклицания, как тихо крадется по пустым комнатам, ощупью находя дорогу среди мрачных стен. Думаю, он ищет свое прошлое. А может быть, кого-то другого, кого здесь давно уже нет. Кто может знать, что ищет этот беспокойный мертвец?

Увы, все это совместное предприятие – пустая трата времени. Я сделал все, что мог. В течение трех первых месяцев в Торе я набрал достаточно материала для составления трех рассказов о необычном жизненном опыте Мастера. Я часто произносил вслух:

– Твой необычайный жизненный опыт больше не имеет никакой коммерческой ценности. Больше не имеет.

Я многократно пытался объяснить ему, что эти отрывочные сведения о привидениях и потусторонней жизни обречены на полное забвение.

Я выкрикивал:

– Для тебя нет будущего! Ни здесь! Ни сейчас!

Но он определенно не слышит меня, потому что видения мои повторяются, возвращаясь вновь и вновь. От того, что он мне показывает, у меня седеют волосы, мелкая дрожь пробегает по всему телу и я, дрожа и всхлипывая, падаю на жесткие доски пола или лежу, обхватив руками пишущую машинку, не в силах подняться. В таком состоянии меня находят другие и, отхлопав по щекам, приводят в чувства.

Другие.

У него в услужении – помимо тех двух женщин, которые называют себя Венди и Натали, – есть и другие. Они приходят в конце каждой недели и уносят все, что я написал.

Как и сказал Марк Фрай, местные действительно все еще приносят коробки с едой и оставляют их у ворот – эта пища помогает мне продержаться. Я никогда не видел, кто это делает, но слышал отдаленное урчание мотора и резкий звук автомобильного клаксона. Издали я слышу троекратный гудок и понимаю, что очередная порция продуктов, нередко засохших или с истекшим сроком годности, прибыла. Когда я подхожу к воротам, машины уже нет, а коробка стоит в траве около стены. Не исключаю, что они плюют на эти продукты.

Последние члены АПР тоже жили за счет таких поставок продовольствия. О них я прочитал в документах из подвала. К настоящему моменту я уже прочел более половины хранящихся там папок.

Чудесные чудеса и ужасные ужасы хранятся в этом архиве. Только эти две эмоции могут возникнуть у тех, кто оказался вовлечен в это.

Подозреваю, что Натали – это местная девушка, которую позвали ухаживать за умирающим Мастером и которой так потом и не позволили уйти. В папках, относящихся к последнему времени, не так много новых имен, но думаю, что на самом деле ее зовут Юнис и прибыла она в 1982 году. Архив перестали вести в 1986-м, а до этого там упоминалась некая Юнис, которая перестилала постельное белье и лечила пролежни. И, кажется, она была единственной, кто продолжал заниматься этим после смерти Мастера в 1984-м.

Я абсолютно уверен, что Венди на самом деле Ида, имя которой упоминается в документах. Она прибыла на исходе процветания АПР, в трудные времена 1981 года. Ей быстро удалось стать оракулом АПР, а позже, вероятно, именно она стала бесспорной наследницей всего состояния Хаззарда.

Два этих персонажа – Юнис и Ида – остались верны идеалам ассоциации после смерти ее лидера. Они были теми, кто разжег огонь под двумя оставшимися и самыми старыми среди проекционеров – Фэй и Элис, чьи дни после долгих мучений окончились в комнатах второго этажа, которые называли Элизиум и Земля Вечного Лета. Обе самодеятельные кремации произошли в 1984 году. Совпадение дат смерти обеих не ускользнуло от моего внимания, и я задумался над тем, не были ли эти две «первые смерти» вызваны искусственно: не были ли Фэй и Элис сожжены заживо.

Могу только предположить: Юнис и Ида сумели так организовать избавление от останков Фэй и Элис, что ни власти, ни какие-нибудь дальние родственники не смогли предъявить им никаких имущественных требований, которые могли бы препятствовать дальнейшей работе АПР, с их скрупулезно спланированным графиком проецирования и разнообразной деятельностью по улучшению материального положения. Возможно, они просто устали ухаживать за инвалидами. Но это только мои личные предположения.

Скорее всего, прах последних проекционерок развеяли среди роз. Хотя их тела могли не сгореть как следует. Такое случалось в 1979 и 1981 годах – это тоже было зафиксировано в документах. Тех, кого настигла скоропостижная смерть, похоронили в неглубоких траншеях. В 1981 году их копала Ида. То же могло произойти и с останками Фэй и Элис. Можно себе представить, что все это было сделано по приказу Хаззарда.

АПР считала, что существует первая смерть, затем вторая и наконец вечность. Все три страшат меня, но последняя больше всего.

Подозреваю также, что однажды, когда эта работа здесь окончательно доконает меня, Юнис и Ида под их новыми именами, Натали и Венди, устроят моим останкам такие же пышные похороны.

Тем не менее отчаянный стук моей пишущей машинки все еще раздается в стенах этого здания. Писать, чтобы жить, – так было всегда.

Сейчас я работаю над третьим «необычайным жизненным опытом», основанным на все тех же фрагментах моих ночных кошмаров. Последний был послан мне три дня назад. Я проснулся в кромешной темноте, пытаясь закричать, уверенный в том, что чья-то холодная рука зажала мне рот и нос. К моему пробуждению вся комната уже пропахла мертвыми розами.

Я приведу вам первые несколько строк, которые я услышал. Их нашептала мне Диана своим мелодичным голосом:

Как кукла, подвешена я

Над водою.

Уже никогда не назвать мне себя

Собою.

Рукой невидимой мне не достать

Из этих глубин пустую кровать…

Я положил одну копию законченного стихотворения – такого, каким оно должно быть, – в папку с документами и отнес в подвал для сохранности. Затем я напечатал вторую копию для своего агента, очевидно, именно ему они передавали все, написанное мною.