Читать книгу "Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль"

Но Людовик не только не смягчил, а удвоил свое меркантилистское наступление. Дополнительные протекционистские установления и повышение тарифов на отдельные товары еще сильнее подорвали импорт нидерландской мануфактурной продукции, рыбы и других товаров во Францию. В декабре 1687 г. нидерландские факторы в Париже, Меце, Лионе и Лилле сообщали, что больше не было возможности продавать во Франции нидерландские ткани любого вида. В марте 1688 г. лейденские депутаты жаловались в Штатах Голландии, что новый французский тариф, «по сути дела, означал абсолютный запрет на продажу наших lakens во Франции». Экспорт сельди во Францию рухнул, причинив тяжелые убытки южноголландскому рыболовству и Роттердаму. По мере того, как месяц проходил за месяцем, становилось также все сложнее считать, что новый экономический курс Людовика представляет собой что-либо иное, кроме планомерной, долгосрочной, систематической атаки на нидерландскую коммерцию. Фагель убеждал Штаты Голландии в мае, что все дипломатические меры уже были испробованы, и что настало время перейти к более решительным действиям. Д'Аво был уже не так уверен, но все еще не терял надежды, несмотря на возмущение, вызванное политикой Людовика, что Амстердам при поддержке Роттердама, Делфта и других городов заблокирует ответные меры и помешает росту конфронтации между Республикой и Францией.

К началу лета общественное мнение в Нидерландах ужесточилось, убежденное в том, что Людовик намеревается, по выражению д'Аво, «detruire leur religion et surtout leur commerce» («уничтожить их религию и, в особенности, их торговлю» (фр.)). Опасения нидерландцев еще больше возросли вследствие международного кризиса, возникшего из-за курфюрста Кёльн после смерти курфюрста Макса-Генриха в июне 1688 г. Кёльн был стратегически важным перекрестком для Франции, Германии и Нидерландов, и Людовик считал необходимым, чтобы он оставался протекторатом Франции. Когда его кандидат на смену Максу-Генриху был отвергнут императором и папой, Людовик пригрозил прибегнуть к силе оружия. Хотя французские войска оккупировали курфюршество только в сентябре, в ходе общего вторжения в рейнские земли, угроза французского нападения на Кёльн встревожила Генеральные Штаты, а также Бранденбург и императора, которые мобилизовали крупные военные силы на среднем и нижнем Рейне.

В то же время растущие трения с Францией сами по себе побуждали Штаты Голландии и Генеральные Штаты более настороженно реагировать на события, происходившие в Англии. Иаков II мог столкнуться с растущей внутренней оппозицией, но именно по этой причине он становился все более зависим от поддержки Людовика XIV; он также владел мощным флотом и внушительной армией. Воспоминания о 1672 г. и предыдущем англо-голландском антагонизме привели к тому, что регенты готовы были преувеличивать малейшие признаки тайного англо-французского союза и считать его направленным против них. Независимо от того, действительно ли Вильгельм III всерьез верил в существование угрозы нового совместного англо-французского нападения на Республику — Иаков II позднее отрицал существование такого договора — он, несомненно, использовал опасения на этот счет среди регентов. Такие страхи возросли после того, как Иаков II потребовал от Генеральных Штатов в феврале 1688 г. вернуть на родину английские и шотландские полки, служившие в нидерландской армии. Когда Генеральные Штаты отказались их отпустить, король издал в ответ прокламацию, призывавшую всех его подданных, служивших в нидерландской армии и на флоте, вернуться домой. Эта мера не могла не усилить англо-голландские трения.

Но на протяжении всего этого времени решающим фактором, определявшим нидерландскую политику по отношению к Британии, был разрастающийся коммерческий конфликт между Соединенными Провинциями и Францией. Именно новая «guerre de commerce» Людовика XIV против Нидерландов сделала реальной возможность войны между Францией и нидерландцами и, в свою очередь, сделала опасной вероятность заключения тайного англо-французского договора, направленного против Республики. И с политической, и со стратегической точек зрения экономическая война между Францией и Нидерландами была тем стержнем, вокруг которого всё вращалось, позволив штатгальтеру вместе с Амстердамом вступить в общую коалицию с Габсбургами против Людовика и подготовить свое вторжение в Англию. Д'Аво ощущал глубокие изменения, происходившие в Амстердаме, задолго до получения конкретных доказательств. В июне 1688 г. Оранский установил доверительные отношения с тремя из четырех амстердамских бургомистров, положив начало искреннему стратегическому сотрудничеству эпохального значения в европейской истории, в котором два доверенных лица принца, Бентинк и, в первую очередь, Дейквелт, постоянно совещались с бургомистрами, особенно с Хюдде и Витсеном.

Какое-то время амстердамский городской совет, внутренне разобщенный, следовал средним курсом: воздерживался от предложенных ответных мер против Франции, но закулисно оказывал поддержку стратегии штатгальтера по перевооружению Республики, заключению союза с немецкими государствами и подготовке армады для возможного вторжения в Англию. Не позже августа д'Аво уже был полностью осведомлен о масштабе тайного сговора между Амстердамом и принцем, но к тому времени еще не знал, что Роттердам также решил поддержать предложенный запрет на французский импорт; что теперь только Амстердам и Делфт воздерживались; и Амстердам больше не зависел от блокирования военных и стратегических планов Вильгельма III. Д'Аво предупреждал своего господина, что регенты и купцы были «trop aigries sur les affaires du commerce pour attendre une opposition vigoureuse de la part de la province de Hollande» («слишком разгневаны из-за коммерческих дел, чтобы ожидать со стороны провинции Голландия проявления энергичной оппозиции» (фр.)). Посол пытался разжечь недовольство во Фрисландии и Гронингене, но обнаружил, что Хендрик-Казимир предпочитает придерживаться своей договоренности с принцем.

Но Вильгельм III также был встревожен. Хотя амстердамские бургомистры больше не сопротивлялись его политике и даже сотрудничали в наращивании сил армии и военно-морского флота, в то же время Хюдде и Витсен были обеспокоены риском, связанным с попыткой осеннего вторжения в Британию, и Оранского терзали сомнения, может ли он рассчитывать на них. Летом при поддержке Амстердама он сумел заключить ряд контрактов о найме солдат с Бранденбургом, Гессен-Касселем, Целле и Вюртембергом, благодаря которым удалось привлечь на военную службу под знаменами Генеральных Штатов 14 000 опытных солдат по нидерландским ставкам оплаты. С ними он надеялся развеять опасения Амстердама о недостаточной численности гарнизонов в восточных крепостях после того, как лучшие полки Республики будут отозваны для погрузки на флот вторжения, отплывающий к берегам Англии. В начале сентября принц написал из «Миндена магистратам Амстердама, уверяя их в необходимости довести до конца заключение союзов с немецкими князьями, чтобы они прибыли на собрание (Штатов) Голландии… с единодушным решением о запрете французских товаров». Это помогло остановить катастрофический обвал на амстердамской бирже, который начался 25 августа (см. табл. 39), но Амстердам все еще колебался.

19 сентября принц и Фагель частично раскрыли свой стратегический план перед собравшимися в полном составе Штатами Голландии на тайной сессии. Оранский считал, что Франция причинила огромный ущерб нидерландской коммерции, судоходству и рыболовству — и что Республика не имеет другой альтернативы, кроме как взяться за оружие, что и побудило его заключить договоры о найме 14 000 первоклассных солдат из четырех немецких княжеств. По предварительной договоренности Амстердам одобрил то, что сделал принц, и чрезвычайные заседания провинциальных ассамблей последовали его примеру в следующие несколько дней. Принц переслал Хендрику-Казимиру речь Фагеля к Штатам Голландии, прося его привести те же самые аргументы, чтобы заручиться поддержкой Штатов Фрисландии. Фризский штатгальтер на состоявшейся тайной сессии Штатов Фрисландии сделал особый упор на «заговор, в который вступили короли Франции и Англии против этого государства». Фрисландия аналогичным образом одобрила действия принца.