Читать книгу "Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 - март 1918 - Александр Шубин"

Британское правительство предпочло направить в Россию своего неофициального специального представителя, опытного дипломата – бывшего генконсула в Москве Б. Локкарта. Отправляясь в Петроград в декабре 1917 г., он заручился письмом от неофициального представителя Советской России в Великобритании М. Литвинова. «Неофициально Литвинову и мне предоставлялись известные дипломатические привилегии, в том числе пользование шифрами и дипломатическими курьерами».[709] Британское правительство санкционировало неофициальные контакты с большевиками не только Локкарту, но и консулу в Москве Ф. Линдлею.

Посол Фрэнсис, как и руководство Госдепартамента США, надеялся на падение большевиков и выжидал. Выжидать предпочитал и президент В. Вильсон, который вообще мало знал о ситуации в России. Отозвав Джадсона, американские власти через Фрэнсиса дали санкцию Робинсу на неофициальные контакты с Лениным и Троцким.

По мнению Локкарта, «Робинс был единственным иностранцем, с которым Ленин всегда охотно встречался и которому даже удавалось произвести сильное впечатление на лишенного эмоциональности вождя большевиков».[710] Впрочем, Робинс мог произвести впечатление и на британских коллег, перед которыми он «нарисовал трогательную картину беспомощного народа, не имеющего ничего, кроме мужества, чтобы отразить величайшую военную организацию, которую только знала история».[711] По словам Локкарта, выступление Робинса произвело такое впечатление, что присутствующие члены британской миссии соглашались с необходимостью признания советского правительства и активной помощи ему в противодействии Германии. Но Робинс не мог убедить в этом Лондон и Вашингтон.

В неофициальные контакты с большевиками с санкции руководства вступил сотрудник французской военной миссии капитан Ж. Садуль. Он не смог убедить посла Ж. Нуланса, что только нормализация отношений с большевиками и активная помощь в реорганизации армии могут предотвратить сепаратный мир. Однако Садуль получил санкцию на неофициальные контакты с большевиками.

Министр иностранных дел А. Бальфур полагал, что не нужно раньше времени раздражать большевиков и толкать их в объятия Германии: «Я придерживаюсь четкого мнения, что нам выгодно как можно дольше воздерживаться от разрыва с этой безумной системой».[712] 8 (21) декабря он дал интервью российской прессе, в котором заявил: «Нет ни одного слова правды в слухах о том, что мы предполагаем предпринять карательные насильственные меры в случае заключения Россией сепаратного мира». Обсуждение целей войны с Россией Бальфур предлагал отложить до создания там «устойчивого правительства, признанного всем русским народом».[713]

7–10 (20–23) декабря на совещании Верховного совета Антанты в Париже было достигнуто англо-французское соглашение о разделе сфер влияния при вмешательстве в российские дела. Франция должна была вступить во взаимодействие с антибольшевистскими силами на Украине, в Крыму и Бессарабии, Великобритания – на Кавказе. Несмотря на то что формально союзники отказывались от вмешательства в российские внутренние дела, они решили: «Но мы чувствуем себя обязанными поддерживать связи с Украиной, казаками, Финляндией, Сибирью и Кавказом, потому что эти полуавтономные районы представляют значительную часть силы России».[714]

К Каледину была направлена миссия Антанты – пока с информационными целями. Британское правительство приняло решение о выделении Каледину 10 млн фунтов стерлингов. Французская военная миссия в Румынии обещала организатору Добровольческой армии Алексееву 100 млн рублей. По мнению Д. Дэвиса и Ю. Трани, «для Великобритании и Франции избранный курс обернулся болезненными последствиями. Обеим державам приходилось проявлять осторожность, чтобы не навлечь гнев большевиков и не поставить под угрозу жизнь своих граждан в России».[715]

26 ноября Троцкий пригрозил арестами британских подданных, если не будут освобождены арестованные в Великобритании еще в августе социал-демократы Г. Чичерин и П. Петров. В этом вопросе британцы пошли на уступку, выпустив арестованных в Россию. 3 января Чичерин был освобожден из заключения и уже 8 января назначен товарищем народного комиссара иностранных дел.

* * *

26 декабря (8 января) 1918 г. президент США В. Вильсон выступил с программой послевоенного урегулирования, известной как «14 пунктов». В ней он фактически повторил уже выдвинутые на государственном уровне большевиками идеи открытости дипломатии, права наций на самоопределение (но прежде всего в случае с народами, территории которых находились в руках государств Центрального блока и отчасти России). В то же время Вильсон придерживался принципа территориальной целостности, так что самоопределение предполагало прежде всего автономию (если не считать воссоздания Польши и существенной перекройки границ на Балканах). Кроме того, Вильсон выступил за свободу торговли и устранение таможенных барьеров, международное разоружение, пересмотр колониальных прав с учетом мнения населения колоний, создание международной организации с целью мирного разрешения международных споров. России Вильсон в абстрактной форме обещал освобождение территории и помощь.

По мнению А. О. Чубарьяна, «президент США, выступая с долгосрочной программой, вряд ли имел в виду противопоставить ее намерениям малоизвестных ему деятелей, пришедших к власти в России».[716] По мнению американских исследователей Д. Дэвиса и Ю. Трани, именно большевистский вызов заставил Вильсона сформулировать свою программу мира: «Требование большевиков к союзникам четко объявить о своих военных целях вынудило президента Вильсона сделать заявление… Безусловно, это был ответ Троцкому, который потребовал от союзных держав продемонстрировать всему миру, что их военные цели хоть в чем-то отличны от алчных намерений, видных в секретных договорах из царских архивов, незадолго до того преданных огласке».[717] В своей речи, обосновывающей 14 пунктов, Вильсон прямо сослался на российские инициативы в Бресте, которые охарактеризовал как «абсолютно четко сформулированные принципы, на которых они заключили бы мир» и «столь же определенную программу выполнения этих принципов». В Брестской драме Вильсон встал на сторону большевиков, осуждая германскую неуступчивость: «Российские представители были искренними и серьезными в своих намерениях. Они не способны принять подобные предложения захвата и владычества».[718]