Читать книгу "Мой (не)любимый дракон - Валерия Чернованова"

А потом расхлёбывать… Что, если сделаю только хуже? Себе, ему или Ариэлле. Куда там вымощена дорога благими намереньями?

Да и к тому же Герхильд… Он ведь знает, что для него лучше и правильнее. Раз выбрал Ариэллу, значит, так надо.

И как на всё это отреагирует морканта? А впрочем, к таграм морканту.

Может, д’Ольжи показалось, что я недостаточно унижена, вот и решила добавить? Навешала мне лапши на уши о том, как сильно переживает за Скальде, и что ему, им обоим, грозит опасность, чтобы ненавистная алиана помчалась позориться дальше.

Ну как я туда пойду? Что скажу? Я ведь не безбашенная Ллара, чтобы распевать песни перед будущим императором, его избранницей и всей их средневековой братией.

Но если сейчас закроюсь у себя в спальне, а завтра узнаю, что Ариэлла заледенела, Его Бессердечности грозит свидание с дольгаттами, а Игрэйт примеряет свою драконью задницу под кресло в тронном зале, смогу ли себя простить? Не уверена. А вот ещё один вариант: я исчезну из этого мира прежде, чем станет известно, пережила ли брачную ночь Элла, и всю жизнь буду спрашивать себя об этом.

Брачную ночь…

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Во рту появился солоноватый привкус крови. Я всё-таки прокусила губу, даже этого не заметив. Только когда истерзанную плоть прострелило болью, почувствовала стальную горечь, растёкшуюся по нёбу.

Запнулась и резко обернулась к темневшему в углу сундуку с массивными бронзовыми заклёпками. В нём Мабли спрятала для меня ледяной цветок, зачем-то приложив к нему мемуары родоначальника проклятых.

Пока в разуме, как в объятом войной краю, мародёрствовали сомнения, я мародёрствовала в деревянном кофре. Вытряхивала на пол всё его содержимое в поисках маленькой потрепанной книжечки. В ней ведь что-то говорилось о праве Йели…

Пальцы не слушались, дрожали, соскальзывали с гладкого шёлка, блестящей парчи, воздушных вуалей, а мемуары всё не появлялись из-под груды тряпок. Добравшись до самого дна, облегчённо выдохнула: старенький томик, позаимствованный из библиотеки, прятался в складках бархатной накидки. Там, где я его оставила.

Зашуршали страницы. Право Йели, право Йели… Где же ты?

Нашла! Едва не задохнулась от волнения и жадно впилась в страницу взглядом. В своей исповеди император Валантен рассказывал, что алиана, после всех испытаний признанная идеально подходящей жениху, могла оспорить его выбор.

Во время проверки на сочетаемость было установлено, что Фьярра сильнее всех откликается на магию этого ледяного осколка. Это раз. Покойные императрицы меня благословили. Это два. Три — ледяным ари я тоже зачем-то была здесь нужна, хоть сейчас они и помалкивают. Таэрин — четыре. То, что не спал со своей фавориткой, — пять. Приятное такое «пять». Добавить к этому все те разы, когда нам друг от друга срывало шифер, и будет шесть, десять, девятьсот девяносто девять.

На ум приходила тысяча причин и даже больше, почему я имела право на это право. И самая главная из них — я полюбила. Слепо, безрассудно.

Отчаянно.

То, что собиралась совершить, нельзя было назвать ничем иным, как поступком отчаянным и безрассудным. Продиктованным не здравым смыслом — чувствами.

Чувствами, которым я решила довериться. Уступить тихим уговорам сердца.

Так и не сумев приторочить к голове произведение шляпного искусства, плюнула на это дело, отправив красно-серебряную красоту обратно на кровать. Почесала Снежка за ухом, апатично бившего хвостом по покрывалу, и попросила:

— Пожелай мне удачи, маленький.

Получив в ответ ленивое «мяу» и несколько соскользнувших на ладонь снежинок.

Плеснула в лицо водой, мазнула по волосам щёткой. Щёки горели, блестели глаза, как если бы у меня была лихорадка или я находилась под кайфом. В зеркале, оправленном в золото и разноцветную эмаль, отражалась девушка с шальным взглядом и такой же сумасшедшей улыбкой на искусанных в кровь губах.

Зажмурилась на миг, а потом решительно подхватила юбки.

Что ж, замуж так замуж! Назло врагам, семейным проклятиям и даже будущему дракону-мужу, не догадывавшемуся, что его счастье уже спешит по его душу.

Из тронного зала лилась музыка, голоса и смех сплетались в единый звуковой узор. Я шла по пустынной галерее, вдоль витражей, пропускавших в замок первые сумерки. Обтекая пламя редких факелов, они тенями скользили по стенам, бросались мне под ноги. Как будто пытались остановить, задержать. Но я упрямо ускоряла шаг, влекомая тягучими звуками лютен и перезвоном маленьких арф. Шла, прижимая к груди исповедь прежнего правителя Сумеречной империи. Песню Ллары успела пять раз по дороге прочитать и всякий раз, произнося вслух пронизанные горечью и надеждой строки или повторяя их про себя, чувствовала, как сердцу в груди становится тесно.

Вот и сейчас оно отчаянно рвалось на волю, стучало оглушительно громко. И с каждым шагом, что приближал меня к тронному залу, ускоряло свой ритм.

Опасалась наткнуться на десятки внимательных, любопытных, а может даже насмешливых взглядов, но на меня никто не обратил внимания. Часть приглашённых водили хороводы. Другие, стянувшись в кружки, общались, даря друг другу улыбки и поднося к губам чеканные кубки.

Ариэлла тоже улыбалась, как если бы прикрывалась красивой венецианской маской. Губы неестественно растянуты, на лице не осталось красок, словно его затёрли алебастром.

Обрадуется ли она моему эпатажному заявлению или уже смирилась с ролью императрицы? С возможной смертью вряд ли сумела смириться. Я не Ллара и не предаю подругу. Я её спасаю.

Ну и Герхильда за компанию.

Тальден занимал соседнее с невестой кресло и скользил по залу отрешённым взглядом. До безобразия красивый в своём праздничном наряде: светлый камзол с растекающимся по бархату золотым узором ему необычайно шёл. Лишённое эмоций лицо не становилось от этого менее привлекательным. Совершенная скульптура, увековеченный во льду бог — вот на кого он сейчас был похож.

Изредка дракон бросал взгляды на сидящую у себя под боком алиану. Так смотрят на опрометчиво приобретённую картину, которая красиво смотрелась на стене в галерее, но совершенно не подходит к интерьеру любимой квартиры.

Может, потому что сама картина была нелюбимой.

Возле столов, на которых горками громоздились угощения, я заметила Блодейну. Широко улыбаясь, морканта обхаживала какого-то сопляка со светлой порослью над верхней губой — жалким подобием усов. Наверное, ещё один кандидат Фьяррочке в мужья. Хентебесир, обнаружившийся в другом конце зала, весь аж сиял и явно пребывал на седьмом небе от счастья. Как будто праздновал не свадьбу кузена, а присутствовал на его похоронах.

Кашлянула, привлекая к себе внимание, но народ продолжал беззаботно болтать, танцевать, пить и жевать, а я для всех как будто стала прозрачной.

Кашлянула громче. Ноль реакции.