Читать книгу "Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 3. Противостояние - Сергей Ченнык"

На Малахов курган адмирал въехал со стороны Корабельной слободки, спешившись у кремальерной батареи.

Основным оборонительным сооружением Малахова кургана была построенная в июне 1854 г. башня. Незадолго до атаки Севастополя башню включили в систему оборонительных сооружений бастиона Малахова кургана Первая бомбардировка города, начатая союзниками 5 октября 1854 г., явилась для башни своеобразным испытанием на прочность, которое она, к сожалению, выдержала с трудом: все установленные открыто орудия оказались сбитыми. Был дважды контужен в спину, но остался в строю, подполковник командир 19-го рабочего экипажа Арцыбашев (умер от контузии 16 декабря 1855 г.).

От полного уничтожения спас предусмотрительно возведенный гласис. Стало очевидно, что башня потеряла свое значение, и в дальнейшем служила в качестве порохового склада, казармы и штаба командующего 4-й дистанцией контр-адмирала В.И. Истомина.

Встретившему Корнилова Истомину было указано на необходимость оборудования в башне перевязочного пункта. Попытку адмирала подняться на верхний этаж Истомин пресек категорически: огнем английской артиллерии он уже был почти снесен, а команды орудий во избежание лишних потерь сведены вниз. Для успешных действий против неприятеля было достаточно остальной, укрытой брустверами, артиллерии.

Некоторое время адмиралы общались между собой, после чего Корнилов высказал намерение отправиться к находившимся в Ушаковой балке пехотинцам: Бутырскому и Бородинским полкам. Ему было видно, что пехота несла напрасные потери. Еще подъезжая к бастиону, Корнилов обратил внимание, что большая часть ранений приходилась солдат в верхнюю часть корпуса и головы. В Бородинском егерском полку капитан Левашов был контужен «в верхние конечности, обожжены оба плеча и получил несколько поверхностных ран», подпоручик Френев ранен в левую губу, контужен в голову и в правый глаз осколком бомбы, С.П. Воронов ранен в голову осколком бомбы.

Жандр говорит, что Корнилов сам шел навстречу своему Ангелу Смерти. Возможно, что это не высокие слова и не просто военный эпос. Адмирал медлил, что-то чувствуя. Он не хотел покидать укрытие, продолжал говорить с Истоминым, но, еще немного замедлился, и, …не оглядываясь, пошел в сторону кремальерной батареи, где стояла в ожидании своего хозяина гнедая с белой гривой лошадь Корнилова…

Было примерно 12.30. Адмирал еще раз помедлил, произнес «ну теперь пойдем» и сделал несколько шагов.

Жандр: «…адмирал …не успел дойти трех шагов до бруствера, как ядро раздробило ему левую ногу у самого живота. Несколько офицеров бросились к нему и подняли его на руки… “Отстаивайте же Севастополь!” сказал он нам. Мы положили его за бруствером между орудиями, и скоро он обеспамятел: ни крика, ни стона его никто не слышал. Когда пришли два медика с перевязочного пункта и принялись за перевязку, я поскакал в госпиталь за носилками, а оттуда к вице-адмиралу Нахимову и к генерал-лейтенанту Моллеру сообщить им печальную весть. Более я не видел в живых нашего адмирала».

К этому времени в 9.15 взлетел на воздух пороховой погреб на французской батарее №4. Он находился в 7 м. за батареей, был хорошо блиндирован и укрыт рельефом. Не смотря на это, русская бомба влетела в его вход. Последствия взрыва 1 000 — 1200 кг. пороха предсказать не трудно: батарея разрушена как минимум наполовину, убиты, ранены и контужены 2 офицера, 53 нижних чина.

Но цифры почти ничего не говорят. Гораздо красноречивее описывает тот кошмар, который царил на батарее №4 очевидец, инженер Леон Герен: «…батарея №4 взорвалась, окровавленные и закопченные клочья несчастных летали в воздухе. Капитан Петипа, командир батареи, лейтенанты Берже и Жубер тяжело, но не смертельно, ранены. 8 орудий были разбиты вместе с лафетами, вокруг них лежали трупы и тела раненых…».

Спустя несколько минут на батарее №1 от попадания снаряда взорвался зарядный ящик, а сама она повреждена. На ней картина не многим отличалась от хаоса, царившего на батарее №4. Мичману Мишелю, совсем юноше, ядром оторвало обе ноги.

Сильно страдала соседняя с 4-й батарея №5. В общей сложности Пестич говорит о трех взрывах у неприятеля на позициях к 10 часам.

У французов дела казались совсем плачевными: выведены из строя 2 орудия, 12 лафетов. Все батареи имели серьезные повреждения. Канробер отдал приказ о прекращении огня. В 10.30 огонь с французских линий прекратился. Русским понадобилось всего четыре часа, чтобы принудить французских коллег признать свое поражение.

С англичанами пришлось тяжелее. Тщательно устроенные батареи имели хорошую защиту. Британцам удалось ослабить огонь с Малахова кургана, в 15 часов взорвать пороховой погреб на 3-м бастионе, после чего уже русские прекратили огонь.

ФЛОТ ПРОТИВ БЕРЕГА

«Со всей ответственностью заявляю, что за пятьдесят лет службы на флоте я никогда не был свидетелем такой массированной бомбардировки».

Из рапорта адмирала Данлага генералу лорду Раглану 5(17) октября 1854 г.

Ранним утром один из самых молодых участников сражения 16-летний гардемарин Уильям Кеннеди был разбужен ужасным грохотом артиллерийских залпов, доносившимся со стороны Севастополя. Его линейный корабль «Родней» запускал двигатель и начинал движение. Юноша, никогда не бывший под огнем с детским восхищением наблюдал за тем, как флот выстраивает боевой порядок. Вскоре вся эскадра пришла в движение.

В любом сражении, не смотря на его трагичность, всегда можно найти нечто выходящее за рамки разворачивающейся драмы, удивляющее своей неординарностью. Бомбардировка не стала исключением. Участников и зрителей поражал не столько величественный вид идущего в бой флагманского «Агамемнона», сколько грозно дымившей своей закопченной трубой портовой шаланды со сложным названием «Циркассиа», которое чаще всего переводят как «Черкесия». Впереди английской эскадры, надрываясь, но, не думая отворачивать, совершенно цивильный человек, ставший офицером флота лишь по случаю войны, лейтенант Болл вел свое безоружное суденышко, размечая позиции линейным кораблям. Корреспондент «Таймс» Рассел писал об этом непризнанном герое дня: «Никогда не видел ничего более впечатляющего, чем “Агамемнон” и “Санспарейл”, прокладывающие свой путь среди ядер и бомб, и идущий впереди них маленький паровой буксир под командованием м-ра Бола. Эта “скорлупка”, которую, казалось, можно было прострелить из охотничьего ружья, прокладывала путь большим кораблям».

Интересной особенностью операции стало использование орудий на поворотных платформах на нескольких кораблях. Эти пушки устанавливались обычно в диаметральной плоскости и могли вести огонь на любой борт. Они были мощнее прочих, и имели большую дальнобойность. Одним из первых орудий открывших огонь по Севастополю была 68-фт. пушка на поворотном станке «Агамемнона».

Что касается корабельной артиллерии, то, как пишет Кеннеди, «верхние палубы были непривычно пустыми…». Большая часть орудий уже была отправлена на сухопутный фронт.