Читать книгу "Студентка с обложки - Робин Хейзелвуд"

— Я уже снималась здесь три раза!

— Тут вечно холодрыга!

— Да, холодрыга!

Ах, так это «постоянная натура»! «Постоянная натура» — места, которые постоянно используют для фото- и видеосъемок. Большей частью «постоянные натуры» — всего лишь пустые студии с парой архитектурных излишеств до кучи (колонна с каннелюрами, эркер, ванна на ножках), но есть и настоящие дома, из которых владельцы временно выехали за деньги. В Манхэттене много таких мест, и мы нет-нет да туда попадаем. Очень пафосные. Широченный городской особняк у Грамерси-парка, облицованный коричневым песчаником, с лифтом, гаражом и кованой оградой. Апартаменты на Пятой авеню с видом на водохранилище (миленько, хотя готова поклясться: эта квартирка так популярна лишь потому, что в лифте можно наткнуться на Пола Ньюмана). Белый «лофт» художника в Сохо. Сидеть в чужом доме странно: все кругом критикуют декор и рассматривают личные вещи, которые убирают, но всегда недостаточно тщательно, и рассуждают о том, как этот человек сделал состояние и — раз мы сюда попали — обанкротился.

Это интерьерная «постоянная натура». Есть и экстерьерная, где Нью-Йорк выступает в роли задника. Очевидно, таких мест не меньше, чем желтых такси, но даже в этой категории есть пара хитов. Натура номер один, такая популярная, что для съемочных фургонов на асфальте расчерчены парковочные места, — это фонтан «Бетесда» в Сентрал-парке. Зайдите туда в начале лета, и увидите целую кучу съемочных бригад, которые обмениваются обедами, оборудованием и профессиональными сплетнями, словно собрались на отдых в элитном трейлер-парке. К другим претендентам на первое место относятся фасад «Метрополитена» (фонтан, лестница — пафосный задник), перекресток к северу от района «Утюга» (здания, такси — урбанистический задник) и пекарня «Везувио» на Принс-стрит в Сохо (живописно, старомодно — миленький задник).

Еще несколько ярдов асфальта, и наш желтый автобус останавливается перед готическим особняком (полуразрушенный, оплетенный виноградом — задник померкшего величия). Нас встречают толпы народа, но приехавших тоже немало. Я совершаю тактическую ошибку и иду по-маленькому, а посему оказываюсь в самом хвосте линии сборки. Уходит почти четыре часа на то, чтобы меня причесали, накрасили и одели (один час сверху, потому что главный стилист решил: мне нужна очень пышная прическа). На площадку меня доставляют уже в час ночи (снимаем ночью, потому что так лучше выглядит обстановка). Я выпила три чашки кофе и довольно-таки сильно дергаюсь.

Нервничает и Генри, один из видеопродюсеров, правая рука Тома.

— Finalement![85] — ахает Генри, окидывая меня и мой наряд одним хищным взглядом. Его пальцы взлетают как колибри и опускаются на мой пояс. — Нет-нет, — цокает он языком. — Тьери Мюглер хотел не так.

— Вряд ли он узнает, — шепчу я театрально.

Генри широко распахивает глаза и рот. Мне кажется, сейчас он закричит «Sacrebleu![86] или «Zut Alors![87]». Но вместо этого я слышу:

— Ти-эр-риии!

Тиэрри?!

К нам рысью подбегает Тьери Мюглер.

— Oui?

Да, еще можно спросить самого дизайнера. Тоже неплохой вариант.

Генри с упреком теребит мой пояс.

— Это же неправильно, да?

Тьери приподнимает бровь и становится очень похож на свою фотографию в прошлом номере «Эль», где про него напечатали статью под заголовком «Vivre Le Sex!»[88].

— Ей нужен берет, — объявляет он и рысью убегает.

— А как же пояс!

Генри прикрывает глаза рукой. Наконец появляется черный берет, его закрепляют у меня на голове. Плакала моя прическа.

Парикмахер убирает локон над бровью, и тут в поле зрения появляется Том.

— Ты, — говорит он, указывая на меня.

— Эмили, — шепчет ассистент.

— Эмили! Пошли со мной.

Я буду работать с Томом Бреннером — Томом Бреннером! Я иду по пятам за режиссером, напуская на себя хладнокровный вид. Мы сейчас в самом центре дома. По холлу и лестнице расставлены роскошные мужчины и женщины в позах, выражающих напускное безразличие. Напряженные фигуры опираются о стены, обои, на которых давно потеряли товарный вид: края порвались и загнулись, лилейные узоры там, где когда-то висели картины, более темные. На толстом завитке перила примостился полуобнаженный Адонис, его кожа блестит, натертая маслом. На лестнице извивается в поцелуе парочка. Боже, передвиньте сюда камеры, и получится отличная порнушка.

Мы останавливаемся под лестницей, прямо перед парнем с прямой блондинистой стрижкой «паж», в матросской фуражке и брюках с двумя рядами блестящих пуговиц.

— Ты! — говорит Том. — Я хочу, чтобы ты целовалась с ним, лежа на полу.

А может, как раз порнушку мы и снимаем? Целоваться с ним?

Том поворачивается к камере.

— На места! Пожалуйста! — кричит он.

Целоваться с ним? Я смотрю на парня, которого должна целовать, и вдруг мне приходит в голову: да он же вылитый мальчик из рекламы краски «Дач бой», «Голландский мальчик». Я резко оборачиваюсь.

— Стойте!

— Attends![89] — Ко мне подбегает Тьери Мюглер и хлопает в ладоши. — Attends!

Exactement Thierry[90]. Я облегченно улыбаюсь. Знаменитый дизайнер будет моим рыцарем в черном спандексе и скажет Тому, что моей красоте (или хотя бы его наряду) не пристало валяться на полу.

— Думаю, это все-таки лишнее!

Тьери снимает с моей головы берет.

— На места! На места!

Том уже за объективом, его крупное тело почти скрывается за переплетением стали и ламп. Одной рукой он сжимает мегафон, другую кладет на ковбойскую шляпу, чем, как ни странно, напоминает ведущего родео.

— Мальчики и девочки, слушайте сюда! — гремит он. — Перед нами долгая ночь и много съемок, так что очень важно не уклоняться от расписания. Это значит — никаких репетиций. Я просто включу пленку. Я уже распределил роли. Осталась простая инструкция: не облажайтесь!

Холл отзывается смехом.

— Мы готовы?

— Готовы! — кричат все.

— Отлично. По местам! По местам!

Люди расходятся, включая Голландского Мальчика, который берет в рот мятную конфетку. Я просто стою на месте. Сказать вам честно? Когда мы подъехали к этому заброшенному поместью, я представила себе видео, полное лунного света, разросшихся садов и вымощенных булыжником дорожек. Черно-белое, возможно, немного зернистое, с красивой одеждой, а если и должен быть поцелуй девушки с моряком, то этот момент будет как в кино, истинно элегантным, как знаменитая фотография Дуазино, которая висит на каждом этаже общежития. Да, я бы не была этой девушкой. Целоваться с ним? Да меня не будет видно в кадре!