Читать книгу "Пятерка - Роберт МакКаммон"

— Они не знают, не знают, — говорит Джереми Американской Бабушке. — Не знают, как это. Не знают и знать не хотят.

— Что «это»? — спрашивает она, потому что он ничего этого не объяснил.

Он вздыхает — долгий грустный вздох — и сообщает своей пленнице, что просит ее зайти в ванную. Просит опуститься на колени в ванну, потому что план у него изменился. Новый план, сообщает он ей, таков: он ее ударит по затылку пистолетом, а потом оставит ее и уедет. Все это он говорит ей с испариной на лице, и пальцы начинают играть с предохранителем.

Она идет, пошатываясь, прямо перед ним, волосы на лице. По дороге он берет у нее из рук сумку и опускает на синий пластиковый пол в неотремонтированном коридоре. Она всхлипывает, но тихо.

— Я постараюсь не делать вам слишком больно, — говорит он. — Я из хороших парней, честно. Просто я… ну, понимаете… немножко в беду попал.

В ванне она становится на колени, спиной к нему, и говорит вдруг на вдохе:

— Сейчас меня стошнит… — И ее начинает трясти, она дрожит, ее рвет в ванну. — Прошу вас, — шепчет она, стараясь сохранить хоть какое-то достоинство. — Пожалуйста, прошу вас.

По зеркалу проходит тень. За спиной Джереми стоит Ганни, его отражение появляется в зеркале рядом с Джереми.

Джереми наводит ствол на затылок Американской Бабушки. Когда он отводит затвор, досылая в камеру первый патрон, Бабушка вдруг оборачивается с жаркой яростью в глазах, будто проклиная его за ложь. Выпущенная пуля оставляет глубокую борозду у нее на скуле. Женщина даже не вскрикивает, а испускает какое-то кошачье мяуканье, но она не робкая слабачка: бросается из ванны с яростным рычанием, когтями стараясь проложить себе путь из этой камеры смерти. Он еще раз в нее стреляет, в середину корпуса, но она рвется вперед — отчаявшаяся женщина, истекающая кровью жизни и желающая добраться до своей сестры.

Джереми стреляет третий раз, в коридоре с синим пластиком — бум-бум-бум, бууум.

Женщина эта сделана из хорошей стали, она уже почти сваливается на стену кучей, но все еще рвется вперед, и он вспоминает, как сам у себя в квартире в Темпле шел по коридору, шатаясь между жизнью и смертью.

И как же далеко ушел.

Она в передней, рвется к двери. Сейчас она то ли хнычет, то ли визжит высоко, слегка похоже на свист пробитой в нескольких местах шины. Женщина падает на ярко-синее, не успев добраться до двери, и что поразительно — и некоторым крутым ребятам из Зеленой Машины можно бы у нее поучиться, — продолжает ползти, подтягиваться, двигаться.

И наконец, уже у самой двери, но совсем не такая, какой она была час назад, Американская Бабушка переворачивается на спину и глядит с яростным упреком на Джереми, который всаживает ей пулю между глаз.

Какая грязная работа, говорит Ганни из залитого кровью коридора.

Джереми соображает, что не закончил рассказ. Он же не сказал ей, что, когда пуля вылетела, она попала мальчику в шею сбоку, и тот свалился в дыру, скрылся из виду. И они с Крисом должны были пойти по этим улицам, прячась под каждой стенкой и выглядывая из-за каждого угла, и тряпкоголовые на них смотрели и вопили, будто они инопланетяне. А прямо перед дырой лежала одна из мальчишкиных синих сандалий, ярко-синяя, весело-синяя, не забыть. И крови полно. А спустившись за мальчишкой вниз, они нашли вторую сандалию на раскрошенном бетоне. И он там тоже лежал, свернувшись. Оранжевая бейсболка все еще была у него на голове, и он еще не расстался с жизнью, а в углу стояла — можете себе представить, леди? — обыкновенная коза, к железной решетке привязанная, а рядом с ней — миска с водой. И — вот поймите, да? — мальчик плакал, а изо рта и с шеи у него кровь, и кто-то — какая-то женщина у входа вдруг завывает, и Крис говорит: «Блин, надо ноги уносить». Так что приказ есть приказ, и я в своей профессии король, я стреляю пацану в голову и забираю бейсболку, и мы быстро уносим ноги, но та женщина, понимаете, наверняка это была его мать, она теперь молчит, просто смотрит на нас, как мы идем, и эту дурацкую сандалию прижимает к щеке, будто это роза Аравии. Видите, леди, чего вы не знали?

А потом… потом, на базе, на нас спускает собак тот капитан, которого мы не знаем. Ночью, в закрытом помещении, где никто больше не услышит. Он на нас орет: вам кто-нибудь приказывал убирать какие бы то ни было вторичные объекты? Вторичные объекты? А… я понимаю, что он хочет сказать. Коза. Он злится, что я, когда убил мальчика, который пришел кормить и поить любимую козу, эту козу тоже пристрелил, потому что рядом не было никого из штатских «Христиан в действии», чтобы пристрелить их. Понимаете, леди… я подумал после долгого времени, черт-те сколько времени у меня было, чтобы думать… что все дело было в козе. Война между семьями, быть может, или между племенами. Может, сведения о взрывных устройствах передали затем, чтобы я убил мальчика, который украл у другого мальчика козу? Или я убил мальчика, который выкрал украденную у него козу? Я сделал за кого-то грязную работу в обмен на сведения о взрывных устройствах и бейсболку принес в доказательство?

— Не знаю, леди, — говорит Джереми лежащему на полу телу. — Там не все рассказывают. Просто иногда говорят, что это судьба.

Он глубоко вздыхает. Ему будет не хватать живого собеседника. Впрочем, всегда есть Ганни.

В ванной Джереми смотрит на себя в зеркало и видит под кожей кости и мышцы лица. На правой щеке возникает бугор и рассасывается, потом другой, съеживаясь, на лбу. Третий выскакивает рядом с левым глазом — будто это челюсть хочет высвободиться из сустава.

«Прав был Ганни, — думает он. — Не готов я еще ехать в Мексику. До того как я туда попаду, я должен…»

Заткнуть им пасть, говорит сзади Ганни. Как-то они узнали. Этот ролик говорит о многом, Джереми, и все, на что он способен, — это обидеть тебя и других солдат, кто выполнял свой долг. И вот в этом дело. Их надо заставить замолчать, потому что они делают плохо, очень плохо, для многих — очень многих — людей. Они даже сами не знают, что делают. У этого любителя сегодня был шанс, он его упустил. Но ты… Ты профессионал, Джереми. У тебя теперь есть машина. Время собирать вещи и заняться делом.

Джереми согласен. Он бросит пикап в гараже, прямо где он сейчас стоит. Скоро ли его найдут? Ой, очень не скоро. На той неделе, на которой семь пятниц будет.

А теперь всерьез. Если они играли на «Стоун-Черч», то могут ехать туда, где у них следующее выступление. Он скачал с их сайта список, там говорится: завтра вечером в «Касбахе» в Сан-Диего. Если не там, то в «Кобра-клаб» в Голливуде в субботу вечером. Надо, кстати, просмотреть сумку Американской Бабушки на предмет наличных.

Ага. Все, теперь все серьезно.

Лицо у Джереми перестало двигаться — пока что. Он снова становится собой. Чуть не всхлипнул, чуть не испустил вой, который отдался бы эхом в этой тесной ванной и напугал бы его так, что он весь остаток жизни не мог бы спать ночью и потел от страха, но приступ черного отчаяния проходит. Джереми заставляет его пройти, потому что с таким внутренним чувством человек жить не может. Она попала в сопутствующие потери. Не повезло. Что случилось, то случилось. Случайные потери при выполнении задания — мир не перевернется. Стисни зубы и шагай дальше. И одно он знает точно: как закончится это вот задание, он будет делать работу хорошего парня — против наркобаронов Мексики, он спасет тысячи жизней и тем уравняет счет. Это и называется — судьба.