Читать книгу "Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан"

– Это грязная работа, Суинтон. Вы же знаете. Нельзя управлять танком и выглядеть как королевский конный гвардеец. Когда он прибудет?

– На девятичасовое выступление.

– Чёртов цирк.

Суинтону показалось, что он неправильно расслышал.

– Прошу прощения?

Браф остановился. Он был на голову выше Суинтона и потому навис над ним, когда наклонился.

– Я сказал: это словно какой-то чёртов цирк. Выступления в девять и в два. Раздроби вон тот валун. Выверни из земли вон то дерево. А они приходят и ухмыляются. Словно мы клоуны, которые перед ними выступают. Нам надо готовиться к войне, а не плясать под дудочку важных шишек.

Суинтон кивнул:

– Вы очень ясно выразились по этому поводу. Вы и Кларк.

Речь шла о майоре Филипе Кларке, заместителе Брафа в качестве командующего Тяжёлым подразделением – теперь оно также называлось «Воюющей стороной», – который также пал духом из-за «езды верхом на пони», как он называл демонстрацию танков генералам и полковникам, которых приходилось убеждать в том, что машины могут сражаться бок о бок с людьми.

– Есть новости по поводу того, когда нас пустят в дело? – спросил Браф.

У Суинтона на самом деле были новости, но он уклонился от прямого ответа:

– На протяжении пары недель.

– И сколько ещё машин прибудет?

Танки привозили с великими предосторожностями с испытательных полигонов в Элведене и новой базы в Бовингтоне на поездах и кораблях, на весь путь укрыв холстиной и обозначив в документах «Цистерны для воды (передвижные)».

Суинтон кашлянул и выдал самое оптимистичное число машин, на какое мог рассчитывать:

– Тридцать.

– Итак, у нас не больше сотни готовых танков. Что ж, рассчитывайте на то, что треть из них сломается. Значит, на поле сможем выпустить шестьдесят или семьдесят. Не уверен, что этого на самом деле хватит, чтобы продемонстрировать их возможности. Но самому-то мне не терпится взяться за дело.

Один танк рывком выехал из строя, продвинулся на расчищенный участок и совершил небольшой пируэт – водитель проверял ходовой механизм. Задние направляющие колёса, как подметил Суинтон, были подняты. Водители их не любили и считали ненужными, потому что лучшие механики могли делать невероятные вещи при помощи всего лишь гусениц и коробок передач.

– Вы не возьметесь за дело, Джон, – негромко проговорил Суинтон голосом, полным сожаления.

– Что вы имеете в виду?

– Мне жаль, но я вынужден сообщить вам неприятную новость. Хейг собирался известить вас завтра. Я подумал, лучше подготовлю вас, просто чтобы вы не сделали или не сказали что-нибудь глупое. Вас переводят.

– Что? Куда? – Желтизну кожи Брафа сменил наползающий румянец.

Суинтон вздохнул:

– Точно не знаю. На родину вроде бы.

Браф отвернулся, чтобы Суинтон не мог увидеть выражение его лица. Через несколько секунд, взяв себя в руки, он снова повернулся к полковнику:

– И Филип получит мой пост? Что ж, он хороший человек…

Суинтон покачал головой:

– Нет, Кларка стригут под ту же гребёнку. Надо было просто терпеть эти цирковые представления, Джон. Высокое начальство не любит, когда кто-то решает за них, показывать им новую игрушку или не показывать.

– Да, в этом и проблема, верно? – сказал Браф, сдерживая ярость. – Они думают, это игрушка. Заведи и смотри, как она работает. И кто же примет командование?

– Мы думаем, Эллес, в конечном счёте.

– Разумный выбор, – признал Браф. Эллес был инженером по профессии и принимал участие в размещении заказов для первых танков. – Он поймёт, какие тут серьёзные проблемы.

– К несчастью, он трудится над стратегией следующего большого рывка. Хейг пока что не отпустит его.

– Тогда кто же?

– Фрогатт-Льюис.

– Фрогатт-Льюис? – повторил Браф.

Этот человек был известен как придирчивый начальник, худший представитель офицера-ретрограда, который считал, что шахтёров-забастовщиков следует расстрелять и повесить на подъёмниках, а суфражисток – сослать в монастыри пожизненно. Его взгляды на военную дисциплину были ещё более незыблемыми. Ясное дело, кто-то хотел привести корпус в порядок. Он подозревал, что это Хейг, который был ярым приверженцем внешнего лоска. Для него, несомненно, было предпочтительней, чтобы танки сияли, а не работали.

– Оставим в стороне безумную замену командующего прямо перед первым боевым выходом, но что, скажите на милость, Плётка знает о танках?

– В настоящее время немного, но нам выделили кое-кого, чтобы присматривать за ним, и этот человек знает более чем достаточно. Славный малый.

– Кто такой?

– Французский танкист. Клод Левасс.

Сорок

Мисс Дин оказалась довольно милой и деятельной женщиной под тридцать или тридцать с небольшим, со светлыми волосами, стянутыми в тугой пучок; весьма ясным, чистым лицом; и в тёмной одежде, которая была ей не к лицу, но эту строгость смягчала тёплая улыбка. Она настояла на том, что приготовит ужин для всех троих, и внимательно слушала, пока Ватсон объяснял диагноз Холмса. Холмс во время еды был не таким увлечённым, как раньше, и часто начинал говорить на странные темы, лишь косвенно связанные с беседой. Но мисс Дин была снисходительна и обладала умением уклоняться от разнообразных опасностей, возвращая беседу в прежнее русло. Ещё она очень скромно оценивала свои художественные способности – они, по мнению Ватсона, в какой-то степени превосходили уровень «обычной любительницы», на котором настаивала мисс Дин.

После ужина Ватсон выполнил переливание: взял немного своей крови, добавил цитрат[130] и медленно ввёл её Холмсу. В целом процесс занял больше часа. Потом Холмс уснул в своём кресле, и мисс Дин сказала, что проводит Ватсона к его жилищу. Майору выделили Голландский домик – маленький коттедж, в котором когда-то жил инженер, строитель плотин из Роттердама, который в прошлом веке помог переделать укреплённые насыпи. Она сняла масляную лампу с карниза над окном в доме Холмса, чтобы освещать их путь. Пообещала, что уложит его старого друга в постель, прежде чем вернётся к себе в Работный дом, где разместили всех одиноких женщин.

– Спасибо, – сказал Ватсон, – что присматриваете за ним.

– Рада стараться. Мне нравится общаться с ним. И вы думаете, что сможете его вылечить?

Ватсон покачал головой: