Читать книгу "За пеленой надежды - Барбара Вуд"

Мики еще до операции подписала согласие на операцию в случае, если что-то обнаружится, так что операционная бригада не теряла времени. Лапароскопические инструменты убрали, занавески сняли, и две медсестры стали готовить все к лапаротомии. Одна сестра опустила ноги Мики, другая начала открывать пакеты с инструментами и шовным материалом, анестезиолог сняла с лица Мики кислородную маску и ввела ей в горло эндотрахеальную трубку. Спустя восемь минут доктор Селби делал надрез «бикини», а Рут держала наготове губку и термокаутер.

Они нашли мелкую деформацию в конце трубы, слишком крохотную, чтобы заметить невооруженным глазом, но достаточно значительную, чтобы стать причиной бесплодия.

Во время нормальной овуляции, когда яйцеклетка выталкивается из яичника, она короткое время плывет в жидком пространстве. Фимбрия ближайшей фаллопиевой трубы, возбужденная гормонами, начинает первоначальный танец в виде серии сокращений, которые создают поток, тянущий яйцо к вибрирующим «пальцам». Оказавшись у входа трубы, яйцеклетка нежно проталкивается вдоль узкого прохода, в котором она либо оплодотворится спермой, либо распадается и удаляется во время менструации. Однако доктор Селби и Рут установили, что фимбрия левой трубы из-за небольшой деформации спуталась. Вместо того чтобы тянуться к яйцеклетке и вводить ее в трубу, «пальчики» отталкивали ее. Маленькое отверстие, расположенное с другой стороны фимбрии, возникшее, скорее всего, во время рубцевания, пропускало краситель, создавая иллюзию во время тестов Рубина и рентгенографии фаллопиевых труб и матки, будто труба функционирует нормально.

У Рут чуть голова не закружилась от облегчения. Пока доктор Селби молча работал при помощи микроскопа, освобождая фимбрию самыми чувствительными инструментами и зашивая побочное отверстие глазным швом, Рут едва сдерживала волнение.

— Мики, я думаю, что у тебя овуляция, скорее всего, происходит чаще с левой стороны. Или даже только с левой стороны. С некоторыми женщинами такое бывает.

Обе неторопливо прогуливались, вдыхая бодрящий декабрьский воздух. Земля, на которой стоял дом Рут, была засажена лиственными и хвойными деревьями и кустарниками, между которыми виднелись клочки жесткой, замерзшей земли.

— Обследования показали, что у тебя все в порядке. У тебя происходит овуляция, но на закупоренной стороне яйцеклетки так и не достигают трубы.

Мики смотрела, как изо рта Рут облачками вылетал пар. Такого на Гавайях никогда не увидишь! В последнее время Мики начинала замечать подобные мелочи. Она слышала о таком явлении от пациентов, вернувшихся к жизни с того света. Люди, которые умерли и воскресли, отличались большей остротой чувств. Сейчас Мики замечала все: например, похожую на колючки текстуру ткани пальто, звенящий звук древнего ручья, находившегося в конце владений Ротов, даже запах едкой корицы, которой Бет посыпала свежеиспеченный тыквенный пирог.

Завтра Мики возвращается на Гавайские острова. Чтобы предотвратить рубцевание и закупорку только что зашитой трубы, доктор Селби оставил расширитель, крохотный кусочек безвредного силикона, вокруг которого труба будет расти и укрепляться. Через месяц Мики снова приедет сюда, и он сможет удалить его. Затем, как он сказал ей в больнице, «больше не будет никаких препятствий для того, чтобы вы немедленно зачали».

Тем не менее она укротила свои эмоции. Было слишком соблазнительно и легко снова дать волю прежним надеждам и мечтам. Лучше всего блюсти осторожность, не давать волю чувствам. Мики пока ничего не писала Гаррисону. Она хотела обо всем рассказать при встрече.

— Конечно, ты понимаешь, что нет никаких гарантий, — продолжала Рут.

Наконец обе подошли к ручью в конце владений Рут, нашли валун, усеянный иглами сосны, и уселись на него. Зимнее солнце пробивалось через ветки и мелькало пятнами на их лицах, пока обе разговаривали.

— Гарантий не даст никто. Мики, ты это знаешь. Но могу честно сказать, мы сделали все, что могли. Думаю, есть основания надеяться на успех. — Она залезла рукой в карман пальто и вытащила маленький узелок. — Мики, я хочу, чтобы ты взяла вот это.

На ладони ее руки лежала простая коробочка, перевязанная веревкой. Мики взяла ее и открыла. В гнезде из бумажных салфеток лежал зелено-голубой камень — бирюза величиной с серебряный доллар.

— Это старинный камень, Мики. Ему много столетий. Мне в прошлом году подарила его пациентка, женщина, которая из-за токсикоза чуть не потеряла ребенка. Считается, что камень приносит удачу его владельцу, но этой удачей можно воспользоваться лишь один раз.

Мики пристально рассматривала камень. Он был синий, как яйцо малиновки, и к его центру сходились забавные линии, которые на первый взгляд напоминали женщину с протянутыми руками, но при более тщательном рассмотрении казалось, будто две змеи свернулись на дереве. Позади камень обрамлял желтый металл, на котором значилась какая-то надпись на иностранном языке, но она так стерлась, что прочитать ничего не удалось.

— Клянусь, Мики, этот камень был бледного цвета, когда женщина подарила его мне. Но теперь он стал ярко-синим.

— Рут, значит, ты не воспользовалась удачей?

— У меня удач хоть отбавляй. Я хочу, чтобы камень хранился у тебя. — Рут протянула руку и сжала пальцы Мики вокруг камня. — Мне хочется, чтобы он оказался при тебе в ту ночь, когда ты вернешься к Гаррисону.

Обе широко улыбнулись, и слезы потекли по их щекам.

Часть шестая

1985–1986

30

Сондра открыла старый стерилизатор, выхватила горячее яйцо и разбила его о стену. Оно было таким крутым, что желток посинел. А это означало, что инструменты стерильны. Надев старомодные резиновые перчатки, она вытащила поднос с дымящимися инструментами и понесла их к операционному столу.

На улице стоял изумительный июньский день, окна операционной были распахнуты, и кругом гулял нежный благоухающий ветерок, — в «настоящих» больницах это считается смертным грехом! — а над головой лениво вращался вентилятор, отгоняя мух от стерильного пространства.

Сондра работала одна. Она собиралась продезинфицировать инфицированную рану на руке старейшины племени таита.

Подруги давних лет вряд ли узнали бы женщину в тропическом хирургическом костюме из коротких брюк и туники без рукавов. Кожа Сондры приобрела темно-коричневый оттенок, свойственный столь многим коренным жителям Африки, а черные волосы она свернула спиралью и перевязала на макушке пестрым платком из яркой африканской ткани. Обратившись к пожилому человеку на операционном столе, она заговорила на почти безупречном суахили.

— Все в порядке, уважаемый. Вот немного сока от духа сна, чтобы ваша рука задремала.

А через минуту она услышала жужжание «Сесны», которая проносилась над посадочной полосой, чтобы спугнуть животных. Сондра подняла голову и улыбнулась. «Как хорошо, доктор Фаррар, — подумала она, — сегодня ты у меня поспишь, а то я привяжу тебя к кровати!»