Читать книгу "Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - Эварт Окшотт"

Со всеми этими принадлежностями, которые нужно было прикрепить к оружию, а потом еще заводить перед каждым выстрелом, нетрудно догадаться, почему лучник мог сделать пять выстрелов за то время, которое требовалось арбалетчику, чтобы сделать хоть один; кроме того, опять же вполне понятно, что для достижения максимальной эффективности отряды последних необходимо было долго тренировать в выполнении сложных действий, необходимых для выпуска стрелы.

Глава 17Мечи и кинжалы в XIV и XV вв

Когда в искусстве изготовления доспехов кольчужное полотно уступило место металлическим пластинам, потребовалось соответственно изменить назначение и форму клинков. Против жесткой, скользкой поверхности лат легкие и плоские лезвия, предназначенные для нанесения режущих ударов, были практически бесполезны; они устарели, поскольку даже самые тяжелые из возможных ударов отскакивали, а при колющем движении меч просто согнулся бы и соскользнул, не пробив металл. Таким образом, приблизительно в середине XIV в. мода на клинки изменилась так же резко, как и мода на броню.

Рис. 145. Меч № 4 из коллекции Уоллеса. Прибл. 1270–1350 гг.

В последней части XIII в. вошел в употребление тип клинков, предназначенных для колющих ударов. Они были остроконечными, а очень жесткое центральное ребро и четырехстороннее сечение (как у мечей середины бронзового века и клинков римских всадников типа, обнаруженного в болотных залежах Нидама) делали лезвие чрезвычайно жестким. Существует несколько мечей этого вида, которые по форме вполне могли бы относиться к 1250–1300 гг., но, к сожалению, с тем же успехом могут быть датированы и 1350–1400 гг. (рис. 145). Есть достаточно доказательств того, что подобные клинки использовали в XIII в.; их много на иллюстрациях к манускриптам, к тому же один из них очень четко виден на известном изображении фигуры Уильяма Лонгспи Младшего, сына знаменитого графа Солсбери и единокровного брата Ричарда I и принца Джона. Его убили в битве при Мансорахе, во время неудачного Крестового похода в Египет в 1250 г., затеянного Людовиком Святым; статуя находится в северном нефе Солсберийского собора и изображает человека, вкладывающего меч в ножны. Из устья ножен видна пара дюймов клинка, причем ясно видно четырехстороннее сечение с ребром (рис. 146). Эпизод, рассказанный господином де Жуэнвиллем, произошедший во время битвы при Мансорахе, описывает случай с мечом, предназначенным для фехтования. Его отрезали от соратников во время уличных боев; с одной стороны на рыцаря напал сарацин с копьем в руке и ударил его в бок, далее следует рассказ рыцаря: «…Перекинул меня через шею лошади и сдавил так, что я не мог вытащить меч, который носил у пояса; тогда я придумал, как достать тот, что был на лошади, и когда сарацин увидел, что я достал его, то отодвинул копье и выпустил». Тогда Жуанвилль повернул коня и бросился на сарацина, «используя меч как копье», и убил его.

Рис. 146. Меч с изображения Уильяма Лонгспи Младшего (ум. в 1250)

Существуют рисунки того же периода, когда были созданы эти мемуары (1309 г., когда Жуанвилль был уже глубоким старцем), на которых изображены рыцари во время боя, действительно державшие мечи на манер копья, когда навершие оказывалось над плечом.

В переходный период между 1320-м и 1350 гг. к устаревшей кольчуге стали добавлять все больше и больше пластин, тогда же были разработаны и переходные клинки, хотя и старые, без острия, не потеряли своей популярности. В этих формах жесткий, остро заточенный кончик, пригодный для эффективного фехтования, сочетается с широким, плоским клинком с желобом, сделанным в прежней манере. Этот стиль можно отлично продемонстрировать с помощью двух одинаковых мечей, из которых один находится в Датском национальном музее (Копенгаген), а другой – в Историческом музее Берна.

После 1350 г., когда повсеместно стали пользоваться пластинчатыми доспехами, клинки мечей стали предназначаться исключительно для колющих ударов; это были очень тонкие, но гораздо более жесткие и остроконечные изделия, более похожие на тяжелые и заостренные полоски стали, способные (Фройсар упоминает об этом, как минимум, в двух местах) пройти прямо сквозь пластины доспехов.

Во второй четверти XV в. мечи, по-видимому, вернулись к двойному назначению: наносить как колющие, так и рубящие удары. Тип клинка, который распространился в начале этого века, привел к появлению восхитительного универсального меча: более легкого, чем массивные экземпляры XIV в. (приблизительно 2,5–3 фунта против 4–5), с очень острым концом, но достаточной ширины в центре столкновения и довольно плоского в сечении, чтобы иметь превосходные режущие кромки. Этот клинок, с минимальными вариациями в ширине и степени сужения к концу, активно использовали в течение всего XV в.; сохранил он популярность до XVII в.

В середине XV в. снова вошли в моду клинки, родственные старым режущим вариантам, – по крайней мере, они встречаются в Италии и Испании, да и в Шотландии, Скандинавии и Венгрии в течение всего столетия не реже, чем другие. В Германии приблизительно после 1450 г. снова появились широкие клинки, как в XIII в., тип XIII. Фактически многие мечи во второй половине столетия представляли собой всего лишь старые клинки этого типа, пересаженные на более модные рукояти.

Можно задать вопрос: почему же клинки, которые практически ничего не могли поделать с жесткими доспехами, снова вошли в обиход в то самое время, когда искусство изготовления пластинчатой брони достигло наивысшего расцвета? Существует два возможных ответа. Во-первых, снаряжение совершенствовалось, и это все меньше и меньше позволяло обычным рыцарям обзаводиться полными доспехами: чем лучше они становились, тем дороже, поэтому купить целиком всю амуницию могли только самые состоятельные рыцари. С другой стороны, в Испании и Италии, быть может из-за жаркого климата, менее, чем где бы то ни было, принято было носить тяжелое снаряжение, а в Шотландии его использовало только небольшое количество вельмож. Средний шотландец не только не мог позволить себе подобной роскоши, но и посчитал бы такую защиту унизительной для себя и своего мужества. Возможно, что то же самое относилось и к ситуации в Скандинавии и Венгрии. Даже в Англии, Франции и Германии общая тенденция была такова, что в бою все чаще участвовали более легко экипированные войска, защитные приспособления которых включали в себя только шлемы различных типов, кольчужный чепец, одеяние наподобие кирасы, которую теперь называли «бригандин» (или в Англии «jack»), или кольчужную рубаху, кольчатые рукава и, иногда, поножи, либо полные, либо состоящие из «poleyns» с большими металлическими пластинками сверху и снизу для дополнительной защиты передней части бедра и икры. Против таких воинов меч с режущей кромкой был вполне эффективен, особенно если они сражались пешими, а клинок оказывался в руках конного рыцаря.