Читать книгу "Полет орлицы - Дмитрий Агалаков"

— Во имя Бога, вы смеетесь надо мной, граф…

— Отчего, Жанна?

— Я прекрасно знаю, что у вас нет на это ни желания, ни власти.

— Вы напрасно так думаете, Жанна…

Но слушать такое пленнице было смешно. Интересно, что бы сказал лорд Бедфорд, услыхав о подобном предложении графа Люксембургского? Смешно и больно…

Их разговор ни к чему не мог привести.

— Тебе стоило бы одуматься, Жанна, — неожиданно резко вступил в нелепую беседу граф Стэффорд. — Ты одной ногой стоишь на эшафоте!

— На эшафоте? — воскликнула она. — Ваш суд хотел признать меня виновной в ереси, но разве он доказал мою виновность? Нет. Если вы хотите казнить в моем лице полководца, которого вы боитесь как огня и который за один месяц отогнал от Луары весь ваш сброд, так и скажите!

Лицо Стэффорда было искажено гневом.

— Как ты смеешь называть англичан сбродом?! Чертова ведьма!

— Граф, я прошу вас, — обернулся к нему Уорвик. — Это не лучшее место, чтобы…

Но ни Жанна, ни Стэффорд не слышали его.

— За такие слова тебе стоило бы отрезать язык! — разъяренно рявкнул граф, наступая на Жанну.

— А еще лучше — голову, верно? — бросила в лицо графу Стэффорду Жанна. — Чтобы сразу и наверняка. Ведь оставь вы мне руки, я смогла бы вновь взять меч!

Лицо Стеффорда налилось кровью.

— Голову лучше! — грозно откликнулся он.

— Тогда вам придется оплакивать ваших незадачливых полководцев — Суффолка и Талбота, — язвительно усмехнулась она. — Мой брат Жан, сын герцога Орлеанского, дал слово рыцаря, что они умрут той же смертью, что и я!

Все уже были не рады, что, распаленные вином, пришли сюда. Жанна встала у стены своей клетки, гордо подняв голову.

— Я знаю, вы, англичане, погубите меня, так как считаете, что только после моей смерти Франция станет вашей. — Она усмехнулась. — Но будь даже вас, — она смотрела в глаза Стэффорду, — презренных английских чертей, на сто тысяч больше, чем сейчас, вам не получить французского королевства!

— Ах ты мерзавка! — вырвалось у графа Стэффорда. — Да как ты смеешь?!

— Я — смею! — бросила ему Жанна. — Потому что била, била вас без сожаления, и не проиграла ни одной битвы! И если бы сейчас мне дали коня и меч, граф, я бы тотчас увидела вашу спину, а на английские спины я насмотрелась!

Бургундец Эмон де Маси глядел на нее с восхищением и восторгом. Он благоговел перед ней — выбитый ею из седла, отхлестанный девушкой по щекам. Уорвик был уже не рад, что поддался настояниям навестить пленницу, герцог Жан Люксембургский с горечью потупил взор. Полгода назад они вместе трапезничали за одним столом: два рыцаря, и оба — королевской крови. Одного только Луи эта перепалка развеселила. Он-то знал ее исход наперед!

Рука Стэффорда потянулась к кинжалу:

— Чертова ведьма, — хрипло сказал он. «Английских чертей» он не желал прощать пленнице. — Я убью тебя…

Но рука графа Уорвика вовремя ухватила его руку, заставила спрятать наполовину обнажившийся кинжал обратно в ножны.

— Хватит, Хемфри! — сказал он. — Хватит… Мы уходим, Жанна. Прости нас за этот визит. Он был не к добру…

— Да, граф, — согласилась Жанна, — он был не к добру.

— Спокойной ночи, — кивнул Уорвик и крикнул страже. — Оденьте на нее кандалы. — Когда они вышли из камеры Жанны и поднимались наверх, мрачные и молчаливые, граф сказал: — Лорд Бедфорд прав: процесс над Жанной затянулся — пора разрубить этот узел.

На следующий день, 14 мая, теологи и правоведы Сорбонны направили письмо Генриху Шестому, в котором покорно просили его величество короля Англии и наследника французского престола распорядиться: «…чтобы это дело было бы срочно доведено правосудием до конца, ибо промедление и оттяжки здесь очень опасны, а отменное наказание Девы Жанны крайне необходимо для того, чтобы вернуть народ, который сия женщина ввела в великий соблазн, на путь истинного и святого учения».

Король ответил согласием. Хотя, о каком короле идет речь? — мальчишке было всего девять лет! Лорд Бедфорд распорядился дать ход решающему документу. Юный король подписывал любую бумагу, на которой требовал поставить визу его грозный и, надо отдать ему честь, всецело преданный короне дядюшка.

23 мая Пьер Кошон в присутствии трибунала прочитал Жанне бумагу, подписанную Генрихом Шестым, и вновь сказал:

— Отрекись, Жанна, у тебя нет другого выхода.

— Даже когда меня осудят и я увижу столб и палача, готового поджечь под моими ногами солому, и когда я буду в огне, то и тогда я не скажу ничего, кроме того, что уже говорила на суде. И с этим умру.

Но скоро они остались наедине — в ее камере.

— Послушай меня, Жанна, — проговорил Кошон. — Дело осталось за малым. Если ты не признаешь себя виновной, тогда церковь передаст тебя в руки светской власти. А ты знаешь, англичане не жалеют еретиков, когда они к тому же — ее заклятые враги. Тебе зададут три раза один и тот же вопрос: «Отрекаешься ли ты?» Если ты все три раза ответишь: «Нет», — судьба твоя решена. Даже я не смогу помочь тебе.

Жанна взглянул на Кошона — в ее глазах стояли слезы. Это было отчаяние. Открытое, явное.

— Они не посмеют сжечь меня! Во мне течет королевская кровь!

— Ты слишком далеко зашла. Лорд Бедфорд и вся английская знать переступят эту черту. Тем более, что для всех ты — деревенская девчонка. Ты сама назвалась так перед всем миром. Окрестив Карла Валуа богоугодным королем, ты тем самым оскорбила Генриха, отведя ему роль плачевную. Ты взяла на себя слишком много, и теперь будь готова многое отдать.

Жанна сидела, опустив голову. Кошон дотронулся до ее плеча. Она вздрогнула, но не отстранилась.

— Тебе стоило погибнуть на поле брани, Жанна. То, что тебя ждет, ужасно. Не многим по силам это вытерпеть. Я бы не смог, честное слово. Но я и не посягал на имя Господа. Завтра тебя привезут в клетке на кладбище Сент-Уэн. Возможно, это будет твой последний день. — Кошон поднялся с кресла. — Да хранит тебя Господь, Жанна… Уже не тебя — твою настрадавшуюся душу.

Епископ Бове ушел, а Жанна так и осталась сидеть на своем топчане, сцепив руками колени. Сегодня была особенная тишина в ее подземелье. Сколько дней и ночей, которые Жанна провела здесь, она мечтала о такой вот тишине. А теперь боялась ее — не было ничего невыносимее этой тишины.

Не раз она думала: вот он — самый главный день в ее жизни. Так было, когда она впервые увидела Свет в саду своего отца, так было много раз позже: когда стрела ударила ее под ключицу и она думала, что смерть пришла за ней; когда англичане сняли осаду с Орлеана и все торжествовали и, кажется, хоры ангелов пели на облаках; когда ее брат, дофин, вошел в кафедральный собор Реймса, чтобы стать королем Франции…

Много было таких дней, но, оказывается, главный день Господь приберег для нее впереди. Этот день. Когда она осталась один на один со смертью.