Читать книгу "Абвер – «щит и меч» III Рейха - Герд Бухгайт"

Отныне германские вооруженные силы оказались единственными в мире, у кого больше не было своей разведывательной службы. Целенаправленными интригами Гиммлеру и его присным удалось наконец разрушить абвер и присвоить себе его остатки. Однако этот «успех» принес «победителям» лишь недолгую отсрочку конца, дав им всего лишь менее года, чтобы насладиться вожделенной властью. Между тем борьба РСХА против группы «Аусланд» («Заграница») в штабе оперативного руководства войной продолжалась с прежним ожесточением. СД отказала ей в праве объективно информировать командование вермахта о внешнеполитической обстановке и общественном мнении в зарубежных странах. Ей перекрыли прием всяких внешнеполитических новостей от бывших подразделений абвера и выписку иностранной прессы. В РСХА царило убеждение, что объективные новости из-за рубежа только усиливают пораженчество в кругах политически не подготовленного офицерства, особенно в высших эшелонах. И теперь ОКВ и ОКХ дозволено было получать только такие сведения из-за границы, которые перед тем обрабатывались в РСХА и дополнялись «инъекциями мужества». Запрещалось включать в ежедневные сводки какие-либо критические замечания о германском руководстве. Для контроля за этим в группу вводился офицер СД из VI управления РСХА. Только при поддержке Геринга и Деница удалось тогда спасти группу «Аусланд» от прямого вмешательства Гиммлера. После событий 20 июля 1944 г., которые явились для РСХА полной неожиданностью, в течение нескольких месяцев ему были переподчинены и все ФРК. У штаба оперативного руководства войной остались, помимо группы «Аусланд», только войсковая контрразведка с подразделениями бывшего абвера-III, а в штабах у командующих группами армий и командующих войсками на оккупированных территориях — только офицеры войсковой разведки и контрразведки. Все остальные подразделения управления «Абвер/Аусланд» были переподчинены РСХА. Чисто административное управление «Зет» было распущено, а частично распределено между отдельными «преемниками».

С передачей управления в РСХА адмирал Канарис оказался без дел. В его советах никто более не нуждался. Новый шеф разведслужбы Шелленберг, по слухам, имел продолжительный разговор с Канарисом весной 1944 г. в крепости Лауэнштайн. О его содержании ничего не известно. Однако в конце июля адмирал выехал из крепости на своей машине и со своим шофером Людеке. Он возвратился в Берлин и там будто бы принял 1 июля от адмирала Грооса руководство «Особым штабом по вопросам ведения экономической войны» при ОКВ. Это назначение звучало высокопарно, но в условиях ставшей уже почти непробиваемой блокады Германии практическое значение этого штаба было не более чем в нарочитом представлении несуществующих возможностей. То, что ему все же доверили хоть какое-то руководство, следовало отнести за счет его популярности у союзников Германии и дружественных стран, а также уважения у противника. А может быть, тогда у режима еще не было достаточных улик, чтобы начать следствие и с помощью судебного процесса как-то нейтрализовать неизбежную в этом случае потерю престижа в глазах своих союзников и общественности[289].

О строительстве новой тайной разведслужбы с широкими связями в мире под руководством РСХА на этой стадии войны уже не могло быть и речи, тем более что не хватало подготовленных кадров, и достаточных средств для этого тоже не было, не говоря уже о времени. Ввиду катастрофической обстановки на Востоке и на Западе Шелленбергу и его сотрудникам ничего не оставалось, как искать способы спасти себя с помощью еще сохранившихся контактов с заграницей в водовороте событий, неминуемо ведущих к катастрофе. Именно теперь Канарис мог бы стать тем человеком, который благодаря своим связям и знаниям смог бы войти в контакт с ответственными лицами в западных странах и даже в последний момент найти какой-то выход из самого худшего. Но его отодвинули в сторону и разрушили то, что он создал.

Часто утверждают, будто Шелленберг вовсе не стремился к большой власти, когда прибирал к рукам военную разведку. Вероятно, к этой инициативе его подтолкнуло обретенное на практике убеждение в том, что параллелизм в работе двух тайных служб чреват серьезными недостатками. Без всякого сомнения, политическая составляющая в руководстве войной в нынешнюю эпоху совершенно неотделима от военной, как и военная разведка нерасторжима с политической, тем более что все большее значение приобретает военно-техническая и экономическая разведка. Однако идеальным сведение всех тайных служб в единую централизованную может стать лишь при условии, что главенствующую роль в ней будет играть военная тайная служба. Если же тон будет задавать политическое руководство, то вся тайная служба окажется в крайне ненадежном фарватере, безопасность которого определяют неконтролируемые политические и даже партийно-политические факторы. И эксперимент РСХА с принятием на себя задач военной разведки как раз и доказал, что за этим следует полное фиаско. Партийная идеология не может быть достаточным ориентиром для деятельности, которая требует, чтобы руководителями были исключительно дисциплинированные и квалифицированные люди, лишенные каких-либо предубеждений.

Само собой разумеется, соединение разных ветвей тайных служб в некоем централизованном аппарате под руководством военных таит в себе известные недостатки. И вообще чрезмерная концентрация власти в одних руках может стать очень опасным фактором, особенно в условиях демократии. Все зависит от того, возможно ли и в какой мере добиться позитивного сотрудничества тайной службы и правительства. При этом последнее должно проявлять постоянную готовность к принятию рекомендаций и аналитических выводов разведки, а тайная служба должна стремиться сохранить лояльность и, служа ему, как обязывает ее название, уметь встраиваться в его деятельность, не переходя границ дозволенного.

Глава 16

Арест и смерть адмирала

Летом 1944 г. Канарис уже не поддерживал связь с участниками Сопротивления. Для этого было несколько причин: во-первых, хотя как патриот Канарис и желал свержения тирана, но он в то же время боялся и поражения Германии; во-вторых, он отвергал покушение как метод, исходя из религиозных соображений; и, наконец, его новое служебное положение не позволяло ему сделать что-либо существенное для оппозиции. Это было тем более трудно, что за ним неусыпно следило гестапо. А ко всему прочему, сам Канарис был искренне убежден в том, что немецкий народ сам совершил оплошность, взяв на себя огромную вину, и что Гитлеру придется испытать гнев божий до последнего горького конца.

О намерениях полковника фон Штауффенберга, связанных с покушением на Гитлера, Канарис узнал в первой половине июля от подполковников Фрайтаг-Лорингхофена и Шрадера. О конкретных планах он ничего не ведал, но в целом был весьма скептически настроен в отношении успеха заговорщиков.

Весь день 20 июля (это был четверг) Канарис провел у себя дома на Шлахтензее. Вероятно, туда и позвонил ему полковник Штауффенберг, сообщив, что фюрер мертв, что взрыв бомбы оборвал его жизнь. Канарис в ответ спросил: «Мертв? Бог мой! Кто же это сделал, русские?» Вряд ли можно предположить, что Штауффенберг нашел время в бурной атмосфере событий, чтобы сообщить бывшему шефу абвера о случившемся. Как бы то ни было, но к 17.00 адмирал уже знал, что покушение не удалось. После этого он поехал к себе на службу в Потсдам-Айхе. Он пробыл там и два последующих дня, чтобы быть в курсе происходящего и следить за реакцией гестапо. Через день, 22 июля, он случайно встретил одного из своих бывших подчиненных в абвере, который кое-что знал о роли Канариса в Сопротивлении. Адмирал поприветствовал его, но, не желая вступать в разговор, заметил: «Да, милый мой, так дела, конечно, не делаются. Позвони мне, однако, в ближайшее время». Но до этого дело не дошло.