Читать книгу "Последнее волшебство - Мэри Стюарт"

Позже, вспоминая тот час, я предположил, что на меня опять напал таинственный обморочный недуг и помрачил мое сознание. Такая мысль для меня утешительна. Но кто знает, быть может, то был не прежний недуг, а просто старость да еще недомогание после простуды, а также успокоительная отрава довольства.

Очнулся я от звука быстрых шагов по каменным ступеням, открыл глаза, поднял голову. Сверху, из своей комнаты, спускался Ниниан, спеша, но пошатываясь, словно это он, а не я был болен и не в себе. Сходя по лестнице, он, чтобы не упасть, одной рукой держался за стену. Вот он нетвердо прошел через колоннаду и, очутившись на солнце, остановился, опираясь на одну из колонн. Я увидел бледные щеки, глаза в пол-лица, влажные, расширенные зрачки. Губы пересохли, зато на лбу выступили капли и две глубокие борозды боли пролегли между бровями.

– Что с тобой?

Встревоженный, я стал было тяжело подниматься на ноги, но он успокаивающим жестом остановил меня, приблизился и опустился у моих ног на каменные плиты, залитые солнечными лучами.

– Я видел сон, – проговорил он изменившимся голосом. – Нет, я не спал. Я читал у окна. Там висит паутина, вся в капельках после ночного дождя. И я залюбовался, глядя, как они искрятся на солнце...

Только тут я понял. Протянув руку, я придержал его за плечо.

– Посиди минуту тихо. То, что ты видел, не забудется. Подожди меня здесь. Успеешь рассказать.

Я встал, но он поймал меня за полу балахона.

– Ты не понял. Это было предостережение! Я знаю! Грозит какая-то опасность...

– Я отлично понял. Но пока у тебя не пройдет головная боль, ты не сможешь ничего вразумительно рассказать. Подожди минуту. Я сейчас вернусь.

Я отправился в кладовую. И, готовя ему укрепляющее питье, думал только об одном: он, читая и размышляя, увидел вещие образы в искрящейся росинке – я же, лениво нежась в ярком свете солнца, не видел ничего. Я спохватился, что руки у меня немного дрожат. Да, подумал я, много любви понадобится мне для того, чтобы кротко стоять в стороне и смотреть, как бог вместо меня осеняет теперь своим крылом другого. Пусть магическая сила приносит боль, внушает людям страх, даже ненависть – все равно для того, кто ею обладал, отречься, уступить ее другому, кто бы он ни был, – слишком большая жертва.

Я вынес кубок с питьем на солнце. Ниниан, все так же скорчившись на каменных плитах, прижимал кулак к вспотевшему лбу. Вид у него был юный и слабый. Подняв мне навстречу голову, он посмотрел на пеня ничего не видящими, слезящимися от боли серыми глазами. Я сел, взял его за руку и помог ему поднести кубок к губам.

– Вот. Выпей. Тебе станет легче. Нет, нет, пока ни слова.

Он выпил. И снова свесил голову, прижав теперь лоб к моему колену. Я опустил ладонь ему на волосы. Так мы сидели с ним неподвижно, а горлинки, вспугнутые его появлением, постепенно слетались обратно и снова принялись нежно ворковать на черепичном на-вершье садовой стены. И из-за конюшни по-прежнему раздавался размеренный скрежет лопаты в руках трудолюбивого Варро.

Но вот Ниниан пошевелился.

Я снял руку.

– Полегчало?

Он кивнул и поднял ко мне лицо. Борозды боли уже сошли с его лба.

– Да. Совсем прошло. Это была не просто головная боль – а словно игла впилась в мозг. Со мной никогда в жизни такого не бывало. Это болезнь?

– Нет. Это – дар ясновидения. Теперь ты – глаз и язык самого неумолимого из богов. Ты видел сон наяву, люди зовут такой сон видением. А теперь можешь пересказать его мне, и посмотрим, было ли твое видение и вправду вещим.

Он подтянул колени, обхватил их руками. И заговорил, глядя мимо меня на белую стену, по которой распластались черные плети айвовых ветвей с красными раструбами цветов. Зрачки его еще оставались расширенными, голос звучал ровно и тихо, словно он пересказывал заученное.

– Я видел серый простор моря, взбаламученный штормовыми ветрами, волны разбивались о скалы, сверкая белизной, точно волчьи клыки. И серый галечник береговой отмели под струями дождя. Волны накатили на берег и выбросили обломки мачт, разбитые бочонки, обрывки парусов – остатки кораблекрушения. И тела утонувших людей, мужчин и женщин. Труп одного мужчины волна оставила вблизи меня, и я увидел, что этот мужчина был убит: у него на шее зияла глубокая рана, но кровь всю вымыло море. И детские тела я видел тоже, троих мертвых детей. Один голый ребенок был пронзен копьем. А за чертой бурунов я видел второй корабль, невредимый, паруса его были свернуты, и работали весла, удерживая корабль на месте. Я видел, что он глубоко сидит в воде от избыточного груза. Высокий нос корабля был круто изогнут и украшен парой оленьих рогов, настоящих или вырезанных из дерева, я не разглядел. А вот название корабля я прочел: «Король Олень». Люди на корабле смотрели, как море выбрасывает на берег мертвые тела, и смеялись. Они находились далеко от берега, но, поверишь ли, я слышал их речи вполне отчетливо...

– Верю. Дальше.

– Они говорили: «Тебя направляли боги. Кто бы подумал, что старая лохань так нагружена богатствами! Твое везение и честный раздел добычи всех нас сделают богачами!» Эти слова они обращали капитану.

– Ты не расслышал его имени?

– По-моему, они называли его Хевиль.

– Это все?

– Нет. Потом наплыла тьма наподобие черного тумана. Когда же она рассеялась, «Короля Оленя» уже не было, а вблизи меня на берегу оказалось несколько всадников, иные из них спешились и ходили по отмели, разглядывая мертвые тела. Один поднял обломок доски, на ней было что-то написано, может быть название корабля, и он отнес ее другому, сидевшему на лошади. Тот был смуглый, черноволосый человек, ни герба, ни значка я на нем не заметил, но видно было, что он у них главный. Он пришел в ярость, коротко приказал что-то, и все, попрыгав в седла, поскакали через дюны и высокие травы прочь от берега. Я остался у воды один. А потом и мертвые тела пропали, только штормовой ветер дул мне в очи, выгоняя слезы... И все. Смотрю, у меня перед глазами большая паутина, и росинки высохли на солнце. Муха попалась в тенета и трясла паутину. Это, наверное, и привело меня в чувство. Мерлин...

Он вдруг замолчал и, вскинув голову, прислушался. Я тоже услышал внизу на дороге конский топот и отдаленную команду. Один всадник отделился от отряда и легким галопом помчался к нам.

– Кто бы это? Гонец из Камелота? – предположил я. – Вот, глядишь, и твое видение окажется в руку.

Лошадь остановилась, брякнули поводья, брошенные старому Варро. Под арку вошел Артур.

– Мерлин, рад видеть, что ты на ногах. Мне говорили, ты болен, и я решил сам тебя проведать.

И замолчал, разглядывая Ниниана. Он, разумеется, знал, что у меня живет мальчик, но видел его впервые. Ниниан отказался сопровождать меня, когда я ездил в Камелот, а при посещениях короля всегда под каким-нибудь предлогом удалялся к себе. Я не принуждал его, зная, какой ужас внушает жителям приозерных селений Верховный король.