Читать книгу "Воронья дорога - Иэн Бэнкс"

– И куда же теперь, тетя Ильза? – спросил я, кружась в танце с означенной особой. Пока мы не виделись, тетя Ильза как будто еще больше выросла и уж точно набрала вес. Одетая в дикую помесь персидского ковра и многофункционального пончо, она двигалась с грацией и напором слона. Я даже малость пенял себе, что вместо нее не ангажировал на танец ближайший сарай.

– Теперь, наверное, в Канаду. Река Черчилл, это возле Гудзонова залива. Займемся поведением полярного медведя.

Признаться, я лишь с третьей или четвертой попытки сообразил, что тетя не воспитывать мишку собралась, а наблюдать за его жизнью.

– Круто! – улыбнулся я.

* * *

Наша семья сидела за столом. Был здесь и дядя Хеймиш, и он медленно напивался. Я плясал с тетей Тоуни. Справился у нее о здоровье мужа.

– Выздоравливает,– оглянулась на него тетя Тоуни.– Кошмары давно прошли. Он правильно сделал, что на работу вернулся. Это помогает. Фергюс молодчина, отнесся с пониманием… И священник навещает, они с Хеймишем подолгу беседуют. Очень добрые люди… Ты с ним сегодня еще не говорил? – критически посмотрела на меня тетя Тоуни.

– Сегодня – еще нет,– широко улыбнулся я в ответ.– Но поговорю.

Дядя Хеймиш наблюдал за танцующими. Вот он поднес к губам стакан, глотнул виски, покачал головой, да так осторожно, что я невольно напряг слух: а вдруг заскрипит?

– Нет, Прентис. Я был глуп, даже тщеславен.– Он снова глотнул, снова покачал головой.– Не уделял должного внимания слову Божьему. Думал, лучше Него понимаю…– И опять покачал головой; его как будто пробрал озноб.—Да, я был не прав. Мои идеи, мои представления о загробной жизни – суета сует…– И впервые в этот день он посмотрел мне в глаза.– Прентис, Он покарал нас обоих.– Взгляд дяди Хеймиша переметнулся к верхушке шатра,– Обоих,– повторил он и опустил глаза.– Господь знает, что все мы чада Его, но иногда Он бывает суровым отцом. И даже чересчур суровым.

Я подпер голову кулаком и посмотрел на дядю. Надо же такое придумать: Боженька – не только ревнивец, но и детоненавистник! Хеймиш взялся за стакан и вновь затряс головой, и я не на шутку струхнул: а ну как отломается? Но обошлось.

– Суровый отец…

Я погладил его по руке и дал дельный совет:

– Не берите в голову.

* * *

Я танцевал с тетей Шарлоттой, матерью Верити. Тетя Шарлотта сохранила красоту и все свои предрассудки. Она мне сказала, что новобрачные обязательно будут счастливы, потому что их звезды хорошо подходят друг другу.

Я же, проявив широту души, для меня самого поразительную, согласился: да, звезды в их глазах тоже пророчат счастье.

* * *

Был момент, когда я наткнулся на мистера Гиббона возле буфетной стойки. Он выглядел меньше своей натуральной величины, а во мне разгулялся стадный инстинкт, врожденная моя общительность раскрепостилась настолько, что разговор с этим субъектом доставил мне удовольствие. Мы сошлись во мнениях насчет того, что тетя Ильза была бы совершенно чудесной женщиной, если бы не шило в заднице. Мистер Гиббон покосился на тетю Ильзу, которая захотела потанцевать с дядей Хеймишем и добилась своего путем применения силы. Собственно, танцем это назвать было нельзя – больше смахивало на маневры тяжелой гаубицы на гиппопотамьей тяге под ураганным неприятельским огнем.

– Увы,– вздохнул мистер Гиббон и потрепыхал ресницами,– я для нее постоянный балласт.– И улыбнулся мне снисходительно-самодовольно, как самый счастливый человек на свете, и на цыпочках двинулся в толпу с двумя стаканами шерри.

– Постоянный балласт? – Я бы в затылке почесал, но и в моих руках были стаканы.

* * *

– Что, Прентис, тоже решил воздухом подышать?

Я действительно вышел из шатра «воздухом подышать» – пошла крутая попса, и сделалось совсем жарко. Оглянулся и увидел в тени Фергюса Эрвилла. Дядя вышел на свет, что лился через открытый проем из шатра. Он курил сигару. Дождь наконец прекратился, в саду пахло землей и мокрой листвой. В дорогом национальном костюме дядя был просто образцом шотландского великолепия. На жилете искрились хрустальные пуговицы, сияли черные обсидиановые бисерины на спорране, за правый гольф заткнут хайлендерский кинжал – покруче моей расфуфыренной открывалки для писем, настоящий атрибут шотландского мужского наряда; рукоятку венчал большой рубин; если бы не огранка, он, поблескивая на фоне волосатой ноги, смахивал бы на громадную каплю крови.

– Да,– сказал я,– Запарился. Фергюс заглянул в шатер:

– Красивая пара.

Я тоже заглянул и увидел Льюиса и Верити: они стояли в обнимку и разговаривали с кем-то из родни Верити. Он был в темном костюме и при галстуке-шнурке, а она переоделась в темную юбку и длинный золотистый пиджак.

– Да, красивая,– кивнул я.

– Сигару? – Фергюс извлек из кармана куртки алюминиевую тубу. Я отрицательно покачал головой.

– Нет? – снисходительно посмотрел на меня Фергюс– Ну конечно, как же иначе.

– Никак,– невинно улыбнулся я.

И удивился, до чего неуютно мне в его присутствии. И до чего трудно притворяться, что это не так. Интересно, в чем тут причина? Мы чуток поболтали. О моей учебе – спасибо, уже лучше. И о возвышенном – Фергюс учился летать, ездил в Коннел, там, в нескольких милях от Обана, аэродром. «Что, правда?» – «Да, планирую уже в конце года летать самостоятельно». Он спросил, какие у меня мысли насчет кризиса в Персидском заливе, и я трусливо ответил, что все зависит от того, как на это смотреть.

Я добился, чтобы к концу разговора ему стало так же неуютно, как мне – в начале, и когда в шатре зазвучала новая тема, я не упустил повода вернуться туда и пуститься в буйный пляс.

В перерыве на ужин, когда народ вышел в сад передохнуть, а ансамбль, четыре перестарка с одним на всех таинственным названием «Трио Дуги Макти», собрались наклюкаться, мы с Эшли и Дином перекантовались в мою комнату.

Там раскатали по дорожке, долбанули пару косячков, и я, отвлекаясь на единственный вопрос Дина, рассказал обоим про игру «Река». Поведал историю ее возникновения, изложил все правила и условия, дал подробное описание игрового поля, проанализировал различные стили: свой, Льюиса, Джеймса, папы, мамы и Хелен Эрвилл. На все про все ушло минут десять. Кажется, я ни разу не повторился и ничего не упустил и в конце сказал, что все это, конечно, фигня по сравнению с тайной, запретной версией «Черная река».

Оба глядели на меня и помалкивали. Судя по выражению лица Дина, он не поверил ни единому слову. Эшли, похоже, просто забавлялась.

– Так-так,– сказала наконец она.– А чего, неплохой «снежок».

– Угу.– Дин снова завозился с зеркалом и бритвенным лезвием. Он глянул на сестру, потом кивком указал на меня.– Эш, сделай одолжение, дай ему в зубы, пускай заткнется.