Читать книгу "Кристаль - Поль-Франсуа Уссон"

Она со вздохом села за стол напротив него, подыскивая слова утешения на своем рудиментарном английском и одновременно подвигая к Альберу тарелку. Он всхлипнул:

— Sorry…

— How do you do, mister Albert?

— Not very well, thank you.[17]

Урок английского, вводный курс…

Он впился зубами в тартинку.

— Albert, do you have some good news about commissaire Bjorn?[18]

Альбер перестал жевать:

— Why?

— He's awake… You didn't know that?[19]

Кажется, мозг француза соображал с лихорадочной скоростью.

— То есть?.. Бьорн очнулся? Up?

— Yes…

— Но тогда… если ему лучше… — пробормотал Альбер, машинально прожевывая кусочек семги, застрявший у него между зубами.

Он вскочил из-за стола и бегом устремился к выходу. Эли слегка удивилась, но решила отнестись к этому философски. Она пересела на место Альбера и доела тартинку, чтобы не выбрасывать.

Альбер обеими руками распахнул створки стеклянной больничной двери. Он говорил себе, что, если понадобится, найдет в себе силы пробежать все коридоры — но все-таки отыщет Бьорна. Из-за сильного акцента и волнения никто из персонала не мог понять английского языка Альбера.

Эхо многочисленных голосов, суета людей в белых халатах встревожили его. Наконец он влетел в палату Бьорна. Несколько врачей пытались связать пациента, которому удалось наглотаться морфия без их ведома. Бьорн мычал что-то неразборчивое сквозь повязку на сломанной челюсти.

При виде физиономии Альбера в глазах комиссара мелькнул проблеск узнавания. На столике у кровати лежала груда мифологических энциклопедий. Он пролистал одну из них и указал Альберу на одно короткое слово.

Альбер склонился над книгой и прочитал: «Йоль».

Ничего не понимая, он нерешительно выпрямился. Взгляд Бьорна был умоляющим.

Слушая лишь голос своего мужества, Альбер обернулся к группе врачей. Он выкрикивал какие-то беспорядочные приказы, и усики его гневно подрагивали. Результат последовал незамедлительно. Двое верзил в белых халатах набросились на него и бесцеремонно выставили за дверь. Ему ничего не оставалось, как срочно отправиться на поиски комиссара Крагсета.

Анжела дрожала. Все тело ломило так сильно, что она боялась пошевелиться.

После лестницы он протащил ее по коридору, потом швырнул в эту маленькую комнатушку без мебели. Несмотря на полумрак, Анжела заметила серо-стальной блеск его глаз и, разглядев их выражение, оцепенела от ужаса. Потом с криком принялась отбиваться, думая, что он собирается ею овладеть, но он лишь сорвал с нее одежду.

«Господи боже! Он разрубит меня на куски!»

Он расхохотался, как злой мальчишка, и, забрав ее одежду, захлопнул за собой дверь.

«Убежать? Но куда я пойду? Господи, я умру здесь, и даже не знаю как!»

Ветер завывал вокруг дома. Нагая, как новорожденная, Анжела уже ни о чем не думала, наблюдая за пляской теней на стене.

Вскоре она различила два голоса, поющих хором.

«Он вернулся!»

Она ползком добралась вдоль стены до двери, приложила ухо к замочной скважине.

Нет, все-таки голос был только один.

«Я знаю этот голос. Я знаю эту песню».

Она вспомнила об этом, так же как и обо всем, что ей рассказывал Бьорн. Когда она ехала в его «мерседесе», он напевал эту меланхоличную песенку. Но на этот раз песенка звучала по-французски:

У маленькой гусеницы — большая проблема:

Она хочет стать бабочкой!

Образ Бьорна, возникший в сознании, придал ей сил. Она взялась за дверную ручку, чтобы подняться на ноги.

«Когда он уходил, он просто захлопнул дверь. Не запер. Я могу выйти, если захочу».

Еще не до конца в это веря, она медленно открыла дверь. Теперь Анжела лучше слышала голос норвежца:

Маленькая гусеница ест в свое удовольствие,

Но этого ей мало для счастья…

Песня Золотой бабочки… Ей показалось, что он был не один, потому что голос певца сопровождался музыкой.

Анжела на цыпочках прокралась по коридору к лестнице.

«Я могу убежать, если захочу. Я свободна. Собаки меня любят. Они меня увезут…»

По мере приближения голос казался ей все более печальным, почти душераздирающим. Невозможно было сказать, в мелодии ли дело, ритме слов или тембре, но эта простенькая песенка была до краев наполнена эмоциями. Регулярное постукивание, тоже ей знакомое, метрономом задавало темп.

Она спит и видит себя бабочкой!

Однажды ночью, при свете луны,

Она находит большое золотое яйцо и засыпает в нем…

Анжела осторожно заглянула сквозь приоткрытую дверь в комнату хозяина дома. Это была детская комната, безупречно прибранная. Комната маленькой девочки. Чья она? Неужели Имира?

Маленькая гусеница спит и видит себя бабочкой…

Ссора двух братьев… она была всего лишь разыграна в лицах одним из них! Анжела проклинала себя за то, что оказалась такой идиоткой. Там, в комнате, был Имир. Имир, который еще в детстве утратил вкус… Имир, который пережил своего брата Бальдра. Имир, который выдал себя за собственного близнеца, чтобы легче было ее соблазнить. Бальдр мертв. Только один брат выжил. И обезумел от скорби.

Пробужденная светом солнца,

Маленькая гусеница выходит из яйца.

Знаете, что случилось?

Маленькая гусеница превратилась в большую золотую бабочку!

Имир с обожженными ногами под короткой юбкой…

Остолбенев от изумления, Анжела продолжала наблюдать за самым абсурдным зрелищем во всей своей жизни: перед зеркальным шкафом стоял Имир, одетый в костюм мажоретки, невероятно тесный для него, и с яростью ударял в пол жезлом, отбивая ритм. Вместе со слезами по его лицу стекала тушь для ресниц.

Анжела не знала, смеяться или вопить от ужаса.

Пластинка остановилась.

Имир наблюдал за Анжелой в зеркало, не оборачиваясь. Кажется, он ничуть не был удивлен, увидев ее на пороге.

Ярость гиганта утонула в глубине ярко-голубых глаз.

Она видела его горящие безумием глаза — две пещеры, залитые светом. Один глаз был Имира. Другой — Бальдра.