Читать книгу "Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв. - Антология"

тебя комнату по соседству с моей, переночуем, а завтра уж приедем в уездный город и во всем разберемся. Следуй за мной, да только не отставай!

Скоро прибыли они на постоялый двор. Солнце уже село, и наступили сумерки. Поужинав, Ли приказал своим слугам:

— Позовите-ка ко мне тех носильщиков, что несли госпожу, передавшую мне прошение на дороге!

А те носильщики стояли среди слуг военного начальника и, услышав приказ, тут же откликнулись.

— А что, далеко ли будет отсюда до деревни такой-то в уезде Канчжин? — спросил он.

— Да, пожалуй, ли двадцать пять, — ответили носильщики.

— А у этой женщины, что вы несли, не остались ли дома дети?

— Как же, у нее двое детей!

— Тогда сейчас же ступайте в ту деревню, возьмите ее детей и еще до свету принесите их сюда, а завтра рано утром мы все отправимся в Канчжин. Но если к рассвету вы опоздаете, то я накажу вас!

Носильщикам, да и всем людям на постоялом дворе это показалось странным и подозрительным, но разве мог кто-нибудь не повиноваться, если приказал начальник? Носильщики поклонились, быстро пришли в ту деревню, взяли детей и возвратились как раз к рассвету. После завтрака все отправились в дорогу и скоро вступили в уездный город. Помощник главы уезда с огромной толпой слуг, следуя всем правилам ритуала, оказали ему такие блестящие почести, будто он был самим губернатором провинции. А супруга лучника Ли, следуя за ним, впервые в жизни видела такое! Она не совершила ничего дурного, но тут вдруг испугалась. Было совсем не холодно, а женщину била дрожь. «Зря я затеяла все это дело! — подумала она. — Только страху натерпелась! И с чего бы это он приказал принести моих детей? А обращается со мной так, будто я ему нравлюсь! Ясно, у него что-то есть на уме. Верно, высмотрел где-нибудь меня, да и соблазнился моей красотою. Не потому ли он так ведет себя, что решил при помощи какой-нибудь уловки овладеть мною? В общем, все это очень странно! Но почему же все-таки нет вестей от моего супруга? Почему бы и ему, как этому господину, не выдержать однажды военный экзамен да и не получить должность!» — позавидовала женщина.

Тут как раз вышли две или три служанки и сказали носильщикам:

— Его милость изволили приказать принести эти носилки к женским покоям. Живо несите их туда!

И, встав спереди и сзади носилок, они, подгоняя носильщиков, проводили их к женским покоям. Когда носилки были опущены, служанка сказала женщине:

— Извольте сойти!

Встревоженная, нехотя вошла она в женские покои дома военного начальника. Женщина, выросшая в деревне, среди крестьян, она носила грубую одежду, манеры ее были неуклюжими, а белила толстыми слоями лежали на темном лице! И как можно было при такой кургузой юбке надеть соломенные сандалии?! Служанки выстроились слева и справа от нее и, презрительно посмеиваясь и перемигиваясь, говорили друг дружке:

— Эту «госпожу» его милость подобрал на дороге! Мы не можем прийти в себя от изумления! — поджимая губы, они держались так презрительно, что и глаза бы не глядели.

Военный начальник в тот же день вступил в должность и принял всех военных чиновников и служителей. День клонился к вечеру. После ужина он спросил:

— А та женщина, что я встретил на дороге, на женской ли сейчас половине?

— Да, — ответили служанки, — она сейчас там!

Тогда военный начальник написал что-то на бумаге и велел передать эту записку женщине. А его жена, все еще не догадывавшаяся, в чем дело, получила записку и прочла ее. Там было сказано, что он, военный начальник, — ее муж, что более десяти лет назад он убил монаха и женщину, за это ему теперь зачли экзамены и назначили канчжинским командующим сухопутными войсками. Говорилось также, что когда он уехал из столицы, то хотел было завернуть домой, но в женщине, подавшей ему прошение, неожиданно узнал свою жену и, так как уже встретился с нею, решил не отсылать домой. Словом, в записке рассказывалось все подробно, как было.

Женщина совсем растерялась от радости, она сделалась, как ребенок, как пьяная, и не могла вымолвить ни слова! Наконец, придя в себя, она воскликнула:

— Ой! Да в этом ли я мире? Или на небо попала? Но ведь мой супруг вчера еще будто был лучником! Откуда же у него взялось такое красивое лицо, такие великолепные одежды? Очень уж все это странно! Нет, пожалуй, все-таки, этот новый господин военный начальник, разглядев в какую-нибудь щелочку носилок мое лицо, почувствовал ко мне вожделение. Уж не решил ли он переспать со мной сегодня ночью и хитрит, назвавшись моим мужем? Если так, то уж лучше было бы мне хотя бы не пудриться дома. Вот досада! Я теперь, как мышь, попавшая в глиняный горшок, как тигр, угодивший в яму-ловушку! Как же мне избежать бесчестья?! — страдала женщина. — О, лицо мое! Почему ты так не похоже на другие женские лица? Зачем ты такое красивое?!

И вот, когда она так горевала, со двора донесся голос слуги:

— Его милость изволит войти!

И дверь отворилась. Великолепный господин, какого она видела впервые в жизни, неторопливо вошел, оглядел самого себя и, слегка улыбнувшись, сел рядом с нею. В сомнении разглядывала его женщина: то ли муж, то ли не он?! Шатаясь от страха, она хотела потихоньку выйти из комнаты. Однако господин, рассмеявшись, взял ее руку и привлек к себе. А супруга его, вдруг приняв строгий вид, стала совестить:

— Из пяти правил отношений следует, что между мужчиной и женщиной существует различие. Не понимаю, что произошло. Я ведь не знаю, кто вы такой, у меня нет ясного доказательства, что вы мой муж. Прислали только какую-то записку, вдруг входите среди ночи и, ни слова не говоря, берете женщину за руку. Вы хоть и назвались моим хозяином, однако нет тому никакого верного подтверждения, и потому ваше поведение непристойно. Отчего вы так дурно со мною обращаетесь? — одной рукой она открыла дверь, а другой хотела уж было ударить его по щеке.

«А ведь и правда, я веду себя непристойно, — подумал он, — и, конечно, очень оскорбляю свою жену!» — он тут же выпустил ее руку, поспешно отошел в сторону и сказал:

— Моя супруга так плохо видит. Говорит, не знаю, верно ли, что вы мой муж. А я пылаю еще сильнее, чем в первую брачную ночь, когда от нетерпения порвал тесемки на твоем нижнем белье!

«Ну, конечно же, он — мой хозяин! — подумала женщина, услыхав его слова. —