Читать книгу "Несносный ребенок. Автобиография - Люк Бессон"

В конце концов мы пожали друг другу руки и назначили встречу уже на следующий день на станции «Обер», чтобы сделать первую прикидку. Едва придя домой, я открыл кинословарь на букве «Т», меня интересовал Траунер Александр.

Оказалось, что он сделал декорации более чем к ста фильмам, в том числе к «Детям райка»[62], «Бульвару Сансет»[63] и еще двум или трем фильмам Орсона Уэллеса.

Я почувствовал себя полнейшим придурком. Как мог я проявить такие глупость и самонадеянность? На следующее утро я попросил у него прощения, совершенно искренне. Его это очень позабавило. Он нисколько на меня не обиделся. Я обладаю энергией и нетерпением, свойственными всем творческим людям, он это отлично усвоил за пятьдесят лет.

Через несколько недель он представил мне свои декорации, написанные маслом на деревянных досках. Это были истинные произведения искусства, и у меня на глаза навернулись слезы. Я понял, что мне еще многое предстоит узнать, и ощутил свою исключительность, поскольку меня окружали такие великодушные художники.

Через два или три дня мы отправились на киностудии в Булони. Войти туда с Траунером было все равно что войти в церковь с папой римским. Перед ним снимали шляпы, его называли мэтром. Но маленький венгр плевать хотел на почести, он был поглощен своими конструкциями.

На входе я столкнулся с охранником, который гонял меня несколько лет назад. Я поприветствовал его обаятельной улыбкой, но тот меня не признал. Не страшно. У меня не было настроения кому-то мстить. Я готовился снимать свой второй фильм.

Мы собирались выстроить в студии все декорации мест, куда в метро посторонним вход запрещен.

За несколько дней до этого мы встретились с дамой из АОПТ – Автономного оператора парижского транспорта[64], ответственной за съемки. Все было непросто. Весь день она талдычила фразу, которую я чаще всего слышал, когда начинал в кино:

– Ничего не выйдет.

Она отказала нам в половине сцен, прописанных в сценарии. Поэтому я снова сел писать и за сорок восемь часов состряпал ей подслащенную версию, где все прекрасны и добры. Она это проглотила и выдала нам разрешение. Все удаленные сцены мы снимем потом в студии или возле «Форум де Аль»[65], на территорию которого ее власть не распространялась. Она не оставила нам иного выбора, кроме как солгать. Но были две сцены, которые я не мог снять в студии: нападения охранников в метро и роллера, перепрыгивающего через путь. Мы начали съемки, собираясь решить эту проблему по ходу дела.

Кристоф Ламбер побывал у парикмахера. Теперь у него были всклокоченные светлые волосы, под Стинга. Ему это очень шло, он превратился в настоящего Фреда, заплутавшего героя «Подземки».

– 18 –

Настал первый день съемок.

Мы начали с трюка, без актеров. «Пежо 205» и преследующий его «Мерседес» должны были слететь с балюстрады.

Каскадер установил трамплин, на который ему следовало приземлиться; он был в темных рэй-бэнах и изображал из себя Клинта Иствуда. Компания «Мерседес» не захотела платить за участие в съемках, поэтому мы взяли машину напрокат в «Герце». Если хорошо подготовить трюк, проблем не должно было возникнуть. Джек Ланг, министр культуры, приехал к нам, чтобы в первых рядах поучаствовать в съемках. Я был рад его видеть, но не особенно понимал, что он здесь делает. Я не отдавал себе отчета в том, что съемки «Подземки» в тот момент вызывали самый горячий интерес и что с его стороны было великодушным жестом показаться у нас с несколькими фотографами. Я вообще ничего не видел, слишком поглощенный своим трюком, который нельзя было провалить.

«Пежо» взлетел, пролетел над камерой и приземлился на краю трамплина, выехав передними колесами на асфальт. Горячо. Каскадеру следовало притормозить, чтобы не оказаться вне подготовленной площадки.

Каскадер все в тех же рэй-бэнах изобразил, что пересмотрел свои расчеты. Он строил из себя образованного, в то время как все мы знали, что он бросил школу в четвертом классе, чтобы заняться воровством мопедов.

«Мерседес» рванул вперед, взлетел и упал на 15 метров дальше приемной площадки. Дубль получился превосходный, но у «Мерседеса» рассыпалась подвеска.

– Так и должно быть? – спросил Джек Ланг.

Я ему даже не ответил, потому что бросился к каскадеру и обложил его нехорошими словами.

– Не понимаю, как так получилось, я все тщательно рассчитал! – сказал он с невинным видом цыпленка Калимеро.

– Ничего ты не рассчитал! Ты даже до двух считать не умеешь!

Я больше не злился, и парень отправился домой. На метро.

К счастью, план получился превосходный, и у нас не было пострадавших. Около часа ночи продюсер доставил «Мерседес» к офису «Герца» по словами извинений.

На следующий день приехали актеры, и все пошло более-менее размеренно.

Съемки в метро проходили с двадцати двух до пяти утра. Мы раздавали команде каротин: неоновое освещение плохо сказывалось на зрении.

Мы снимали на новую пленку, «Фуджи 250». Осветительные приборы делали из мешков, как у Санта-Клауса, набитых неоновыми трубками, чтобы гармонизировать цвета в туннелях метро.

Мы даже закрепили один небольшой неоновый светильник на конце бума, чтобы получше осветить лицо Изабеллы. Мы также взяли в аренду новую систему, только что привезенную из США, которая называлась «Стэдикам»[66]. Система была великолепная, благодаря ей мы стали гораздо более маневренными.

Я изучил пассажирские потоки в метро. Люди все время прибывали волнами, как море. Значит, нужно было уловить ритм этого движения и снимать между двух волн. Система работала хорошо, и мы cэкономили на статистах, c которыми в толпе было бы не управиться.

Для съемок планов погони в метро мы использовали карт, закрепив на нем камеру. Водителю оставалось только следовать за Кристофом, которого преследовали Бэтмен и Робин.

С нами связалась редакция журнала «Премьера». Они хотели сделать большой сюжет о фильме. Итак, я встретился со знаменитым главным редактором, тем самым, который заставил трижды переписать рецензию на «Последнюю битву», сочтя ее чересчур положительной. Но я не стал ему об этом напоминать. Что было, то прошло. Они хотели привезти своего фотографа. Я согласился при условии, что они не дадут ничему хода без нашего согласия. Мое условие было принято, они дали мне честное слово журналистов.