Читать книгу "Вдова Его Величества - Екатерина Лесина"

Смеркалось. И то, с какой скоростью наступала ночь, заставляло его поторапливаться. Оказавшись за городской стеной, Кайден прижался к горячей конской шее. Губы сами произнесли давно заготовленную фразу, а клинок вошел в плоть, выпуская кровь. Кайден не позволил ей упасть. Капли запутались в конской гриве, и впитались в шкуру.

Конь всхрапнул.

И тоненько заржал, принимая тьму.

Жеребца было жаль, но что-то подсказывало, что следует поспешить. И Кайден завершил заклятье. Дорога под копытами поплыла, выравниваясь. И по обе стороны ее молчаливыми стражами поднялись мертвые деревья. Белесые их стволы казались мраморными, а в наплывах коры чудились чьи-то лица, донельзя уродливые, ужасающие.

Копыта касались дороги беззвучно.

Конь летел.

— Айо, айо, — Кайден раскрутил над головой плеть, и пусть воздух она взрезала беззвучно, но ночные птицы подхватили крик.

Потянули над дорогой.

Айо…

Он увидел, как тьма дрогнула, пропуская стрелу. И острие ее пылало зеленым пламенем, коснись такого и сам вспыхнешь.

Кайден пригнулся к коню.

— Айо! — он коснулся Тьмы, спуская ее с привязи. И тварь, кувыркнувшись в полете, опустилась на все четыре ноги.

Взвыла, счастливая близостью крови.

Полетела.

Вторая стрела уже неслась, спеша догнать первую. И обожженная мертвым огнем ткань мира расползалась. Взревел Призрак, норовя выйти из-под власти Кайдена, но бунт его краткий был подавлен одним прикосновением. Сам Кайден, взметнувшись, перерубил стрелу.

И краткий крик ее стал музыкой.

Захрипел вдруг конь.

И плоть его подернулась черной дымкой, а хрип перешел в визг. И поднявшись на дыбы, жеребец отчаянно замолотил копытами. Его боль доносилась эхом, и Кайден сделал единственное, что мог: вонзил клинок в основание шеи.

Он успел соскочить за секунду до того, как конская туша рухнула на тропу. И крутанул клинок над головой, рассекая темный туман.

А Тьма летела.

Тьма стлалась по тропе. И встав на след, она не собиралась сворачивать. Пронзительный вопль в кустах подсказал, что кого-то она и нашла. Но этот кто-то, верно, получивший лук и стрелы, был неважен, ведь перед Кайденом возник настоящий противник.

Он был огромен.

Его плечи, казалось, подпирали небосвод, оттого и горбились, опуская уродливую голову низко. И она терялась в косматой шерсти фоморского отродья.

— Надо же, — собственный голос искажался разрывом, и звучал, казалось, со всех сторон.

Тварь дернулась.

И заревела.

Громкая какая… и кто это? Не северный йотун, они побольше будут, да и редко покидают ледяные холмы свои, в которых даже в летнюю жару вода замерзает от холода. И не южные тралле, которых люди называют троллями. Существа в целом мирные, пусть и не любящие беспокойства.

Тварь вскинула руки, норовя вцепиться в Кайдена, но тот ускользнул.

Темные когти блеснули перед самым лицом.

А быстра.

Кривые вывернутые губы существа растянулись в уродливой улыбке, обнажая и десны, и зубы. Острые. Такими удобно не только мясо рвать, такие и кости крошат. А вот клинок Кайдена увяз в косматой шерсти, что покрывало отродье фоморов с головы до кривоватых ног. И так увяз, что Кайден едва не лишился этого клинка.

— Хр…ра!

Тварь прыгнула.

А он отступил. И когда прыгнула, то отступил опять… и вернувшись, Тьма попыталась вцепиться в ногу, но была отброшена, будто и вправду являлась, пусть уродливой, но собакой.

— Даже так? — Кайден теперь ступал осторожно. Его явно пытались выбить с тропы, которая дрожала натянутой струной. И менялась, как менялся мир вокруг, подсовывая то одну, то другую картину.

Кто бы ни создал ловушку, он знал, что делает.

Кайден коснулся загривка Тьмы, призывая клинок. И та подчинилась, как показалось, с немалою охотой. А тварь загудела. И пошла. Она спешила, точно знала, что безвременье продлится недолго, что тропа рухнет, и хорошо, если в мир яви, но ведь можно опуститься и ниже, туда, где на призрачных холмах цветет столь же призрачный вереск, и по нему гуляют заблудшие души, истосковавшиеся по теплу. А тварь, несмотря ни на что, была теплой. Живой.

И стало быть, смертной.

Кайден остановился. Он зацепил взгляд ее крохотных глаз. И улыбнулся, как улыбался своему отражению в водах Мертвой реки.

— Ну же, — сказал он, протянув руку. — Ты ведь не хочешь меня убивать, верно?

Этот дар жег грудь. И когда-то Кайден искренне думал, что он слишком мал, незначителен, чтобы была от него польза.

Тварь заурчала.

— Тебе страшно? И мне страшно, — его голос стлался над мертвой равниной, и тварь подалась чуть вперед. — Тебя привели сюда…

Голова чуть покачнулась.

Череп тяжелый. Надбровные дуги выступают вперед, а нос почти провален. И лицо покрывает мелкая белесая шерсть. Северный драугр, которого еще именуют людожором, полагая его порождением исподнего мира, а на самом деле просто тварь, появившаяся от беззаконной связи людей с фоморами.

Тварь быстрая.

По-своему хитрая. И вечно голодная. Кривые когти ее и железный доспех взрезают, будто гнилую ткань. И пусть паучий покрепче будет, но рисковать Кайден не собирался.

— Привели и оставили. Хочешь, я отведу тебя домой?

Договориться с ней не выйдет. И кто бы ни притащил драугра, — а ведь старый, вон какой вымахал, и в грязной шерсти, если присмотреться, виднеются иссохшие пальцы. Много пальцев. Одни совсем свежие, только слегка подернутые гнилью, другие истлевшие до костей. Большие и маленькие, порой вовсе крохотные.

Что ж, Кайден сделает доброе дело.

Правда, у него будет лишь один удар.

— Иди ко мне, — сказал он ласково, сжимая рукояти клинков, покорных, как никогда прежде. — Иди… вот так, не спеша…

Тварь подалась вперед, опускаясь на длинные руки. Полусогнутые ее пальцы стали опорой, плечи поднялись уродливым горбом, а голова вытянулась, обнажив единственное слабое место драугра — тонкую морщинистую шею.

— Ближе…

Ноздри раздались, пасть приоткрылась, и меж игловидных зубов мелькнула черная рыбина языка.

— И еще ближе…

Драугр заворчал. Завороженный голосом он, казалось, позабыл, для чего явился. И выглядел спокойно. Почти безопасно. Вот тело опустилось еще ниже, будто тварь собиралась лечь на тропу. Облеглась шерсть на загривке…

— И еще… — Кайден сам шагнул к зверю, стараясь двигаться плавно, текуче. Он смотрел в темные глаза и улыбался так, как не улыбался еще никому. — Мы с тобой… ты и я…