Читать книгу "Вдова Его Величества - Екатерина Лесина"

И здесь.

Она приняла руку. Вдвоем не так страшно.

— А вы в самом деле…

— В большей степени да, — Гевин не спешил, он с легкостью подстроился под ее неторопливый шаг. — В детстве мне были непонятны многие вещи. Слезы, например. Или смех. Или вот еще страх… хотя его удалось почувствовать раньше всего.

А зеркал в коридоре много.

И это странно. Вообще, если подумать, сам этот дом, будто остановившийся в безвременье, в ожидании новых хозяев, странен. Но зеркала — особенно. К чему их выставили в коридор? Кому здесь смотреться? А теперь Катарину не отпускает ощущение, что из зеркал за ней следят, что это не собственное ее отражение скользит из полотна в полотно, но кто-то иной, кто уже пытается примерить ее тело.

Ее жизнь.

Страх и вправду сильная эмоция, он почти избавился от прочих.

— Мне было одиннадцать, когда отец едва меня не убил. В отличие от матушки, ему было крайне нелегко принять мою нечеловеческую сущность. Он отдалился от нас обоих, предпочитая заниматься делами. И дома бывал редко. А пил с каждым годом все больше…

Гевин открыл дверь и вошел.

Комната была большой и пустой, несмотря на мебель. Еще одна странность. Тяжелые кресла и круглый стол. Камин, прикрытый старой ширмой. Она столь грязна, что узор на ней не рассмотреть. А вот ковер почти новый, он будто прикрывает пятна на полу, но их тоже много. Некоторые желты, другие — красны, и ощущение, что расплескали краски.

— Купец из него вышел преотвратнейший… — Гевин подвел Катарину к окну, из которого открывался вид на старую часть сада. — И отчего-то в своих неудачах он винил меня. В тот день он был настолько пьян, что окончательно утратил контроль над собой. Мне следовало бы убраться с его пути, но я сам искал встречи. Я хотел объяснить ему некоторые его ошибки. Тогда я не знал, что люди не любят, когда им указывают на ошибки.

Гевин выпустил руку.

И Катарина внезапно почувствовала себя потерянной.

— Он взялся за трость, потом, когда я упал, он бил ногами. Топтал. И я понял, что он меня убьет. Испугался. А испуг был столь непривычен, что затем я удивился.

— А потом?

— Потом появилась матушка и спасла меня.

Он стоял боком, и Катарина видела левую его щеку, и тонкие нити шрамов на ней, которые, как ни странно, не замечала прежде.

— Несколько дней она ночевала в детской, выгнав и няньку, и слуг. Она поила меня с ложечки сперва бульоном, а потом и сырой куриной кровью. И плакала. А я смотрел на слезы. Я спросил, почему она плачет? Она же сказала, что больше никому не позволит обидеть меня, что, даже если я другой, я все равно ее сын.

Гевин коснулся щеки.

— А теперь она лежит там, потому что какая-то тварь решила, будто я не способен защитить свою семью.

Его пальцы сжались в кулак.

— И все-таки вы ее любите.

— Да. Пожалуй. Порой она меня раздражает безмерно. С ней сложно разговаривать, почему-то она категорически не желает понимать простых вещей. При этом она поразительно упряма во всем, что касается Кевина. Слепа в своей любви к нему. И злится на меня за то, что этой любви я не разделяю, но при всем том… сейчас мне хочется разрушить это место до основания. Найти болотницу. И вырвать ей сердце.

Сказано это было спокойным, почти светским тоном.

— А потом? — Катарина подошла к окну. — Что будет потом? С ней… с вашей матушкой. И с вашим братом?

— Она очнется и отправится на воды. Скажем, во Францию, там неплохой климат, чтобы поправить здоровье. В дороге, скорее всего, овдовеет. Я не хочу, чтобы человек, которого считают моим отцом, и дальше втягивал ее в чужие игры. Что до моего брата, то он весьма скоро начнет испытывать величайшее отвращение к спиртному. Вполне возможно, и свое отношение к азартным играм пересмотрит. Прежде я плохо представлял размеры проблемы, слишком увлекся своей пещерой, — это Гевин произнес, будто оправдываясь. — Это особенности моей крови, да и… вы потом поймете. Как мне кажется, вы в достаточной мере взрослая, чтобы понять.

Катарина больше не хотела быть взрослой.

И понимать.

И… она закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Вы ведь служите короне?

— В том числе.

— И… что будет со мной? — она сумела заглянуть в глаза. Катарина сама не знала, что ожидает увидеть. Но не равнодушное спокойствие.

Будто в зеркало смотришься.

— Поверьте, я смогу защитить то, что принадлежит мне.

— И вас не смутит, что…

— Ваши симпатии отданы другому? Отнюдь. Я даже не стану возражать против романа, если, конечно, вы дадите себе труд держаться в рамках. Более того, позже, когда люди, ныне не полагающие меня достойным соперникам, осознают, что не стоит причинять вред моей семье, вы вполне сможете уехать.

— Куда?

— Куда пожелаете. У меня есть недвижимость и в Британии, и в Шотландии. Шотландия мне нравится, несмотря на холод. Есть что-то свободное в тех землях. Возможно, вас привлечет Франция? Хотя… боюсь, здесь потребуется разрешение короны, но у короны свои интересы, и я ей весьма полезен.

Катарина рассеянно кивнула.

— Поверьте, подобная ситуация, — он провел ладонью по сырой стене, — не повторится. Где бы вы ни решили обосноваться, это место будет проверено и подготовлено должным образом. О разводе, конечно, и речи быть не может, но раздельное проживание никого не удивит. Что касается детей, то, чьи бы они ни были, воспитывать их придется вам.

— Вы все продумали.

— Я старался.

— А ваша симпатия…

— Та, кого вы называете человеческим именем, в истинном своем обличье вряд ли удостоит меня взглядом, не говоря уже о большем.

— И вас это расстраивает?

— Пожалуй, — Гевин обернулся и посмотрел с искренним интересом. — А вам не все равно?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю, — здесь было сыро и неприятно, и чем дольше Катарина находилась в этой гостиной, тем неприятней становилось, будто она заглянула куда-то, куда заглядывать совершенно не стоило бы. — Но мне вы кажетесь несчастным.

— Я?

— Вы.

— У меня есть деньги. И дом. И вещи, которые мне нравятся. Моя коллекция невелика, но я уверен, что весьма скоро мне удастся ее увеличить. Еще я нашел женщину, которая мне подходит. И сумеет выносить дитя даже без пыльцы…

— Вы…

— Это заметно, Катарина, — он произнес мягко, успокаивая. — И вам не стоит опасаться. Повторюсь, я буду заботливым мужем.

Почему-то это совершенно не успокаивало.

Кайдена ждали на выезде из города.