Читать книгу "Кончина СССР. Что это было? - Дмитрий Несветов"

Чем жили Хрущев и хрущевская эпоха? Это время – попытки поиска вариантов. Они не увенчивались успехом, но тем не менее он пытался что-то сделать и добивался даже каких-то частных результатов. Брежневская эпоха – все, ничего не будем делать, все хорошо и так. Я прочитал очень много дневников брежневской эпохи. Там были мыслящие люди… Скажем, второй секретарь Пензенского обкома КПСС Георгий Мясников – крупный партийный работник, всю жизнь на партийной работе, важная фигура, умный, образованный, широко мыслящий. Весь его дневник наполнен свидетельствами полного разрушения жизни: того нет, этого нет, все невозможно, ничего не получается, притом видно, что он искренне пытается что-то сделать, но не получается, все рушится, из рук падает – полное раздражение.

Конечно, образовался руководящий слой, который понял, в чем счастье жизни: уже появились иномарки, повезли добро из-за границы, начали строить дачи… Да, люди хотели устроить свою жизнь как-то иначе. Но они не хотели падения Советской власти и крушения коммунистической эпохи; они думали, что в состоянии в этих рамках преобразовать свою жизнь. Выяснилось, что это невозможно: реформе эта система не подлежит, она не реформируема.

Распад. Историческая неизбежность

Оценки и суждения

Егор Гайдар «Гибель империи»

Отсутствие легитимности, понятного и принятого обществом объяснения, на каком основании лидеры авторитарного режима управляют страной, – причина его неустойчивости. За правительством не стоят ни традиция, переходящая из поколения в поколение, ни понятные и общепринятые процедуры подтверждения законности власти. В этом ключевые проблемы, с которыми сталкиваются лидеры подобных политических конструкций.

Михаил Восленский «Номенклатура»

Совершенно естественно, что феодальная реакция исторически недолговечна… В более отсталых странах с еще крепкими феодальными структурами она живет и поныне, но ей также не уйти от гибели.

Максим Соколов «Студент и февралисты»

Режимы Б. Н. Ельцина и В. В. Путина оказались столь нехорошими в смысле идеальной свободы февральского образца. Ельцин, обойдясь без стадии террора, как-то удержал ситуацию, переведя Россию в режим разнузданного термидора (тоже не подарочек, но по сравнению с 17-м и последующими годами – майский день, именины сердца). Затем настал нынешний недобонапартизм – тоже не венец творения, но до энтузиастических 30-х гг. XX века очень далеко. Нынешние умеренное (у иных неумеренное) обогащение и умеренное чирикание стали возможными лишь благодаря тому, что революционный порыв был быстро пригашен и Россия не стала самой свободной страной мира, которой она по всем объективным оценкам была весной 1917 г… В отличие от 1917 г. после 1991 г. российскую телегу чудом удалось удержать в миллиметре от пропасти.

Александр Солженицын «Как нам обустроить Россию»

Приходится признать: весь XX век жестоко проигран нашей страной; достижения, о которых трубили, все мнимые. Из цветущего состояния мы отброшены в полудикарство. Мы сидим на разорище… Часы коммунизма свое отбили. Но бетонная постройка его еще не рухнула. И как бы нам вместо освобождения не расплющиться под его развалинами.

Хотелось бы успеть поговорить и о последствиях. Так или иначе, но все эти разговоры мы ведем в сущности для того, чтобы понять, что мы такое есть сегодня сами, что на фоне того распада из себя теперь представляем. В августе 2011 года, как раз к 20-летию тех событий, фонд «Общественное мнение» проводил исследование, и оказалось, что 66% респондентов, две трети наших с вами соотечественников, не знают, не понимают и не могут оценить, хорошо было бы для страны или плохо, если бы ГКЧП в 1991 году пришел к власти [144] . По-моему, многовато…

Итак, за минувшие десятилетия мы выстроили институты государственного управления – кривые, косые, горбатые, но все-таки они появились и как-то работают. Их пришлось, понятное дело, строить практически наново. Удалось тем или иным способом сбалансировать экономический и социальный уклады (сейчас не будем отвлекаться на не слишком веселые подробности этого обустройства). Как-то живы, что-то добываем и производим, торгуем и инвестируем, бюджет формируется… Институты вроде бы новые, но что-то явно унаследовано. Последние годы это особенно чувствуется. Быть может, отсюда риторика про геополитическую катастрофу, про новые основания для более тесной интеграции славянских (и бывших советских) соседей и так далее. Как вам кажется, чего именно нынешние российские власти добиваются этой риторикой, этими заклинаниями? На кого и в чем хотят быть похожими?

Я бы начал с того, что как раз новых институтов создано не было. Беда нашей жизни состоит в том, что после 1991 года конструкции остались те же. Да, сняли какие-то ограничения, открыли двери, свежий воздух появился, но вся конструкция осталась та же самая, неадекватная нашей жизни. Поэтому-то спустя столько лет и есть ощущение разочарования, исторической неудачи, проигрыша, что не получилось… из-за того, что Советский Союз распался, а новую жизнь создают не так, как надо бы.

Вины сейчас ни на кого не возлагаю, потому что никто не знал, как это делать. Не знал и не понимал. Сейчас уже видно, что все институты надо было распустить (как ни страшно это звучит) и создавать новые, абсолютно новые институты, которые и формировали бы в том числе настроение в обществе, взаимоотношения между людьми. Но уж больно все было разрушено. На пепелище были на самом деле – на пепелище человеческом, интеллектуальном, моральном. Поэтому все ищут сейчас какого-то утешения. И обратите внимание: утешения в прошлом. Никто не чувствует себя сильным и уверенным искать утешение в будущем: мы не осилим, мы не потянем, мы не сможем, давайте назад, вон, сзади там что-то есть… И исходит это не только от людей, живущих в небольших деревнях, поселках, городках, где социальные горизонты сильно сужены, где вообще нет возможности вырваться и начать новое дело, но и от власти, которая всего лишь хочет завоевать некие симпатии на фоне исторической ностальгии…

Да ладно. И всего-то? Власть ведь ничего не делает просто так. Там явно есть иные резоны. Неужели все это ради какой-то дешевой электоральной поддержки?

Не дешевой, не дешевой! Цена – власть!

Хорошо, недешевой. Но разве можно собрать электоральное большинство, опираясь на ностальгирующих по прошлому, особенно по советскому прошлому?

По прошлому ностальгируют те люди, которые там никогда не были. Молодые же тоже не верят, ведь ужас состоит в том, что ощущение разочарования распространяется и на новые поколения, и они тоже думают, что когда-то было классно. Они даже не могут себе представить советскую эпоху, когда ничего нет и ничего нельзя… Они себе этого даже представить не могут, что там не было Интернета, что нельзя было позвонить в Америку, съездить в Турцию.

Нет, за этим лежит, конечно же, трезвый расчет. И еще: они (власть) ведь тоже советские люди, плоть от плоти народа, они тоже живут в этих же самых мифах, они тоже хотят что-то такое создать: психологически приятно быть создателем чего-то большого. Только, понимаете, как? Нет никакой нужды в восстановлении Советского Союза.