Читать книгу "Эдик. Путешествие в мир детского писателя Эдуарда Успенского - Ханну Мякеля"

Может, и так. Развитие шло своим чередом, коммерческий мир сейчас также нашел в ребенке свой объект и все раньше превращает его во взрослого потребителя, предлагая гаджеты и барахло с помощью худших средств развлечения. У ребенка действительно уже нет времени на невинные и свободные игры, потому что он должен увеличивать торговый оборот предприятий. В этом ли жизненная задача ребенка? Быть пользователем игровых консолей и манекеном для дискотечной одежды?

Поэтому по-прежнему важно читать провокативные размышления Успенского 1979 года:

«Чем больше дети станут доставлять своим родителям беспокойств и тревог, тем лучше. Когда они приносят из школы двойки или приходят домой в запачканной одежде, родителям нужно уделять им больше внимания. А детям нужно догадаться вовлечь родителей в свои игры, как будто они не сумеют играть без них. Родители, веря в свою продвинутость, покажут детям, как и что делать. Так дети помогут своим родителям жить немного веселее и мудрее».

Эдуард гостил в Финляндии и в 1985 году. Доказательством тому статья Арто Сеппяля, которая была опубликована в газете «Аамулехти» (10.2.1985). На фото Успенский стоит рядом со мной на улице перед издательством «Отава». На улице очень морозно, потому что изо рта идет пар, а мы оба в меховых шапках. На этот раз, значит, шапки не потерялись.

Я помню это интервью, потому что выступал переводчиком, других найти не удалось. Мы говорили обо всем на свете. На вопрос Сеппяля о том, что произвело на него наибольшее впечатление, Успенский отвечает своеобразно: «Коровник с парой десятков коров в Нумми и Иоуко Туркка».

Разумеется, имеется в виду коровник нашего соседа Норьи в Ситарле, значит, мы все-таки снова побывали в гостях у Олави… А репетиции Туркки мы ходили смотреть, потому что Иоуко нас туда пригласил. «Прекрасное представление Эдуард Успенский получил и о Йоуко Туркке, побывав на репетициях спектакля «Йеппе с горы» (комедия норвежско-датского писателя и драматурга Людвига Хольберга), поставленного Турккой в Хельсинкском Городском театре.

— Туркка — фантастический человек, сильный педагог, который, режиссируя, слышит и видит все, начиная с шуток на сцене. Такой активный педагог может натворить как много хорошего, так и много плохого…»

Эдуард говорит о работе, сравнивает финнов с гражданами своей страны. «Мне было интересно наблюдать за тем, как финны относятся к труду, — отмечает Успенский. — Кажется, будто они работают прямо-таки с удовольствием… В Москве прежний энтузиазм, похоже, утрачен. Мы работаем ради того, чтобы получить все возможное, и только потом наступает черед собственно труда».

Мы приобрели для его машины блочный предпусковой подогреватель, и Эдуард увлеченно комментирует эту новинку: «Думаю, что блочный подогреватель скоро будет у всех моих знакомых. Им нужна лишь идея его существования, затем они изготовят такой сами».

Успенский весело рассказывает и о своей новой книжке «25 профессий Маши Филипенко» (в России она была опубликована только три года спустя):

«Книга представляет двадцать пять различных мест работы, и на всех на них по той или иной причине плохо идут дела. На помощь привлекаются дети. Так они получают возможность познакомиться с разными работами — а заодно могут проявить свое умение и силы.

— Дети очень непредвзяты в своих идеях, — подчеркивает Успенский, — В этой моей книге они приходят, к примеру, на металлический завод, где полно досадной металлической пыли. Вдруг дети изобретают большой магнитный пылесос, который собирает всю пыль. А на картофельном поле дети смекают, что семенной картофель можно сажать в землю в капроновых чулках; потом новую картошку будет легко доставать…»

Нам приходится давать друг другу определения. Сначала я должен сказать об Эдуарде. Эдуард? Ну, скажем хотя бы так: «Он трактор, который проходит даже через то, что кажется невозможным. Он живет и не боится делать ошибки, это мне нравится… На него можно положиться».

У Эдуарда тоже свои представления: «Ханну Мякеля — это компьютер, постоянно прощелкивающий варианты. Внешность русского крестьянского пастуха находится в противоречии с внутренним обликом Ханну. Он быстро думает, он предлагает ответы прежде, чем другие успеют даже как следует спросить. С ним нужно быть откровенным или сидеть, не открывая рта, потому что от него ничего нельзя утаить. Не понимаю, как он может столько знать о Советском Союзе…»

А я понимаю. Если какое-то понимание и присутствует, оно возникло именно при помощи Эдуарда.

Сделанное Сеппяля интервью заканчивается характерным для Эдуарда образом, он рассказывает байку. Но эта байка — быль, как многие из его историй:

«Девочка лет пяти спросила, как я стал знаменитым.

— Разве я знаменитый? — поинтересовался я.

— Конечно!

— А как меня зовут? (Последовало молчание, девочка размышляла и размышляла).

— Дай-ка, я помогу: меня зовут Александр Сергеевич…

Тут глаза девочки еще больше прояснели, она повысила голос, чтобы и другие услышали, и вскрикнула:

— Пушкин!»

Финские журналисты приезжали брать интервью у Эдуарда и в Советском Союзе. Сначала в Клязьме, а затем, после распада Советского Союза, когда стала возможной покупка домов в собственность, уже в доме в Рузе. В Клязьме в 1988 году гостила журналистка из журнала «Сеура» Анна-Лийса Хямяляйнен (Seura 17/1988). Уже название интервью говорило о многом: «Перестройка освободила Эдуарда Успенского от анафемы. Он «ПРОБИЛСЯ СКВОЗЬ АСФАЛЬТ». В этой симпатичной статье рассматриваются этапы жизни Эдуарда и, прежде всего, новое время, которое опять сделало его как писателя заметным: одуванчик пробивается даже сквозь асфальт.

Говоря о детской литературе, Успенский опять в наибольшей степени становится самим собой.

«Успенский заимствует слова Бальзака и говорит, что писатель отражает мир. Детский писатель, однако, не может выступать отражающим мир таким же образом, как пишущий для взрослых. Детский писатель заостряет, преувеличивает и выходит за границы.

Успенский сам удовлетворяет условиям собственного определения. Миры взрослых и детей, реальность и воображение пересекаются в его текстах уникальным образом. Взрослый может увидеть в них собственную негибкость и посмеяться над ней. Детям Успенский предлагает подходящее количество сюрпризов, экшен и забавы.

— По-моему, с детьми работать чудесно. Я понимаю их, и мне их очень не хватает. Для меня жизнь скучна и надоедлива, когда вокруг нет детей. Когда я прихожу в гости, где есть дети, я играю с ними, держу их на руках и предлагаю родителям обмен: отдайте мне ребенка, а я отдам вам хороший холодильник».

Когда Эдуард говорит о себе, он говорит именно как детский писатель, и потому, из-за собственной «глупости», он не смог бы писать для взрослых: «Когда я читаю Толстого и Достоевского, то знаю, что они мои учителя, и я никогда не смогу подняться до уровня их мышления. Когда я читаю Астрид Линдгрен и Роальда Даля, то знаю, что мы близки друг другу. Я, возможно, не хуже».