Читать книгу "Диана Де Пуатье - Иван Клулас"

В Реймсе, куда перебрался двор. Диана узнала новости о своих родственниках и друзьях. Некоторые посылали подарки: ее подруга Маргарита де Бурбон, герцогиня де Невер, отправила Диане майеннские окорока, добытые ее мужем, герцогом — губернатором Шампани. По этому поводу Диана написала письмо, признаваясь, как она ценит вкусную еду: «Мадам, сегодня получила майеннские окорока, любезно присланные вами, за что покорнейше благодарю и уверяю, что они пришлись весьма кстати, ибо я очень люблю такое мясо». Похоже, герцогиня была крайне далека от забот о ходе военных операций. Но при всем доверии к Гизам, ее волновали опасности, которым подвергался отправившийся на фронт король. Диана посылала ему образки, освященные в шартрском соборе Богоматери, и шарф своих цветов[526].

Генрих, обосновавшись в замке де Марше, устраивал там военные советы, пытаясь следить за продвижением своих войск, которые, форсировав Корби, заняли Амьен, дабы перекрыть испанцам путь через Сому. Обе армии разделяла равнина протяженностью пять-шесть лье. Герцог де Немур во главе части легкой кавалерии тщетно пытался выманить неприятеля из лагеря. А Эммануил-Филибер упорно придерживался оборонительной тактики. Чем полагаться на превратности военной удачи, он предпочитал предложить переговоры и, возможно, вернуть свои владения. Сам испанский король готов был согласиться на сделку. Его пленник коннетабль де Монморанси не отказался бы сыграть роль посредника. Арест д’Андело пугал следовавшим за этим неотвратимым ростом влияния его соперников Гизов. Коннетабль добился от испанцев временного освобождения под честное слово, чтобы предложить Генриху II возобновление мирных переговоров. Однако вскоре он вернулся в плен, не получив от своего господина иного ответа, кроме заверений в неизменной его любви и приязни.

Король устал от тщеславия Гиза и властного темперамента кардинала Лотарингского. Что до Дианы, то она считала роль своего зятя д’Омаля подле братьев слишком незначительной. Из этих соображений она решила сблизиться с Монморанси. Предложив королю начать переговоры для освобождения старого друга коннетабля, герцогиня обеспечила себе его благодарность. Она уже выбрала, какую награду хочет получить за этот шаг: брак своей внучки, Антуанетты де Ла Марк, дочери покойного герцога Буйонского, с Генрихом де Монморанси-Дамвилем, вторым сыном коннетабля. В своем стремлении к мирным переговорам Диана нашла поддержку у королевы Екатерины, которая жаждала окончания военных действий, ибо потеряла надежду на благоприятный поворот судьбы в Италии. Под совместным давлением жены и любовницы Генрих II был сильно раздражен упрямством Гиза, жаждавшего во что бы то ни стало продолжать войну. В одном из дружеских писем король изливал душу коннетаблю: «Я умру счастливым, увидев восстановление доброго согласия, а наиболее любимого и почитаемого мною человека в сем мире — на свободе. И ради этого не страшитесь обсуждать любой выкуп, сколь бы велик он ни был». И еще: «Сделайте все возможное, дабы мы обрели мир […]. Ничто не доставит мне большего удовольствия, нежели добиться крепкого мира и увидеть вас свободным». Таким образом, он дал коннетаблю своего рода карт-бланш.

Переведенный из Энгьена в Уденард в июле 1558 года, Монморанси целую неделю совещался со своим товарищем по плену маршалом де Сент-Андре. В конце концов тот согласился с позицией коннетабля. Принц Оранский, узнав, что король готов начать переговоры, принял обоих парламентеров в Лилле. Пленники встретились там с самим принцем Оранским, графом д’Эгмонтом, епископом Аррасским и Руи Гомесом, графом де Мелито. С этим последним Монморанси завязал дружеские отношения и ходатайствовал перед французскими властями, чтобы тот мог «передать все необходимое» супруге, принцессе д’Эболи, оставшейся в Испании у Филиппа II. В середине сентября Генрих II отправил секретаря по финансовым вопросам Клода де Л’Обепина заложить основу переговоров. Он передал 6 октября соответствующие прерогативы своим полномочным представителям, главные из которых — Монморанси и де Сент-Андре. Испанцы же, хотя оба миротворца и продолжали считаться пленниками, дозволили им свободно перемещаться из лагеря в лагерь для вящего ускорения переговорного процесса[527].

Коннетабль прибыл в Бове 17 октября, чтобы доложить своему господину о ходе обсуждений. После этой трогательной встречи Генрих писал старому другу, дабы засвидетельствовать ему свою привязанность: «Друг мой, это письмо выполнит долг, который сам я исполнить не мог, когда прощался с Вами, ибо сердце так стеснилось в груди, что я был не в силах ничего Вам сказать. Умоляю Вас верить, что никого в мире сем так не люблю, а потому мне более нечего Вам предложить, ибо, коль скоро сердце мое принадлежит Вам, думаю, Вы поймете, что я не пожалею никаких благ и сделаю все возможное ради счастия вновь Вас лицезреть». В другом письме король добавляет: «Вы принесли мне столько радости и удовольствия, какие только осуществимы, и я не чаю их вновь испытать, доколе не увижу Вас совершенно свободным»[528].

Диана тоже писала тому, с кем некогда соперничала. Она желала успешного завершения переговоров и просила не забывать об интересах ее дочери, герцогини Буйонской, уверяя коннетабля в собственном дружеском расположении: «Вы и представить не можете, сколь много благополучия и счастия я Вам желаю»[529].