Читать книгу "И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира"

— Как котенка из помета, — вставил Бальм.

Тевено, Кальдрон и Мистраль засмеялись.

— Пусть будет так. Стало быть, продолжаю. Одиль родила у себя дома, а в мэрии записала только одного сына. Через несколько месяцев она осела в Андревиле. Все это придумала ее сестра. Вивиана тоже оставила родные места: три недели спустя она заявила в мэрии о рождении ребенка, а потом переехала в другую деревню.

— Как так может быть?

— Так ведь то были шестидесятые годы: тогда во Франции еще часто рожали на дому, баз данных не было, а у младенца на лбу не написано, откуда он взялся. Одиль впала в глубокую депрессию, она продолжалась долгие годы.

В деревне ее не приняли: она была переселенка, мать-одиночка и тому подобное. Постепенно она стала алкоголичкой, пошла по рукам. Самое же главное — сын вырос шизофреником. А у Вивианы все было хорошо. Она растила своего парнишку, на страдания сестры ей было плевать. Ей пришло в голову сделать два фотоальбома. Поскольку мальчики, разумеется, были совершенно одинаковыми, сестры обменивались их фотографиями. Одиль видела Жан-Пьера — ребенка, которого уступила сестре — только на фото. Среди изображений Франсуа они никак не могли привлечь внимания.

— А парнишки, само собой, об этом не знали. Но они были истинными близнецами, поэтому интуитивно чувствовали, что другой существует, и жили надеждой о встрече. И встретились наконец.

Впервые Бернар Бальм говорил серьезно и просто. Их прервало появление группы, делавшей обыск в башне на квартире у Франсуа Бриаля. Один из полицейских положил на стол совещаний Мистраля упаковку тетрадок.

— Там в коридоре таких еще десятка два. Они принадлежат Франсуа Бриалю, хотя подписаны инициалами его брата: Ж.-П. Б. Некоторые мы пролистали. На сей раз нам повезло. Он подробнейшим образом описал свою жизнь и сновидения с тех самых пор, как научился писать. Есть дневники об их совместной жизни с братом. Что они с ним творили много лет подряд! Резня за резней, причем не только во Франции! Благодаря этим тетрадкам можно будет узнать про все их убийства.

— Я примерно так и думал. Посмотрю несколько тетрадочек. А что еще интересного?

— Подлинное полицейское удостоверение в обложке. На имя Мишеля Лавора. Должно быть, украл несколько лет назад.

Он показал документ Мистралю, тот внимательно изучил его.

— Постараюсь выпытать, где он его взял. На фотографии самый обычный человек без особых примет. Должно быть, совал карточку людям прямо в глаза, прикрывая часть фотографии пальцем. Что еще?

— Весь стол завален лекарствами. Я все привез сюда.

— К счастью, у нас здесь как раз находится врач. Он скажет, что это такое.

Тевено взял мешочек с лекарствами и глянул на этикетки.

— Все понятно. Средства от шизофрении и невралгии Арнольда. Потом расскажу подробно, что это такое. Еще есть сильные анальгетики — должно быть, крепко «вступает» у вашего деятеля.

— Ну вот, коротко и ясно. Каких-то проблем при обыске не было?

— Нет. Присутствовали два понятых. Пресса оставалась за дверью. Думаю, в часовых и восьмичасовых новостях можно будет увидеть, как мы тащим тетради в машину.

Бальму не терпелось, он забарабанил пальцами по столу.

— Давай заканчивай свою историю, а я все перескажу по телефону Геран. Она возвращается на службу в понедельник, а отчетов о происходящем требует ежесуточно.

— Одиль Бриаль так по-настоящему и не оправилась от депрессии. Чтобы не думать об оставленном ребенке, она, к большому недовольству сестры, называла Франсуа Жан-Пьером. А Франсуа никак не мог понять, почему в школе его вдруг стали звать иначе.

— И это способствовало тому, что у него развилось раздвоение личности, — заметил психиатр.

— Не очень-то мальчик был готов к жизненным баталиям с таким семейством, — добавил Бальм.

Мистраль продолжал:

— Франсуа пошел по обыкновенному пути. Больная на голову мать, уход из школы, дурная компания, кражи, убийства, бродяжничество — все там было. А потом он узнал, что у него есть брат. Занятно: он мог это узнать из бумаг, которые «свистнул» у матери, уходя из дому, но заглянул в эти бумаги только через несколько лет. Одиль Бриаль на нескольких страничках записала, что с ней случилось. А когда он узнал о брате, ему не составило труда разыскать того у приемной матери. Он тут же помчался к Жан-Пьеру, и они вместе отправились в путь. Вивиана за это смертельно разозлилась на сестру. Франсуа был вожаком, а Жан-Пьер следовал за ним.

— Когда заканчивается срок задержания?

— Около половины одиннадцатого. Потом сестер отвезут к следователю. Я позвоню в Понтуаз следователю Тарносу, он получит от меня основания для ареста Жан-Пьера Бриаля. Если прибавить еще тетрадки, основания будут железные.

— А другой — тот, что в «Куско»?

— Жду звонка от врача и еду туда. Сегодня все будет улажено.

Постепенно в кабинете Мистраля становилось тише. Там остались только Жак Тевено и Венсан Кальдрон. Тишина позволила всем им собраться с мыслями. Первым нарушил молчание Тевено:

— Людовик, когда будете допрашивать Франсуа Бриаля, не забывайте, что он истинный близнец. Оставайтесь в этой струе — и он вам, может быть, что-то скажет.

— Да, я и сам об этом думал. Они были вместе все месяцы внутриутробной жизни, вместе родились. По всем своим ощущениям они должны были жить вместе, а их разлучили, и они этого не перенесли.

— Именно так! Абсолютная травма, переживаемая как непреходящая беспричинная боль. Этим очень хорошо объясняется весь их образ жизни.

— Кроме того, он шизофреник. Надеюсь, с ним не случится припадка. Но если ему понадобится помощь, он уже и так в больнице.

В 10.20 Мистраль пошел посмотреть, как сестры Бриаль вместе отъезжали к следователю в сопровождении полицейских, которые несли за ними пожитки и фотоальбомы — серьезное вещественное доказательство.

Оставшись один, Мистраль испытал потребность забыть на миг об убийствах. Он открыл ящик стола и достал книжечку Сандрара «Со всего света к центру планеты». Как обычно, раскрыл ее наугад и стал читать первое попавшееся стихотворение. Это было «Вольтурно». Он всегда улыбался двум строчкам перед самым концом:

Матросы на корабле похожи на сам корабль. Тот хромой, тот глухой, а этот еще одноглазый.

Он закрыл книгу, положил ноги на стол и стал грезить наяву о кораблях.

Глава 39

Тот же день.

Около часа дня врач палаты «Куско» сообщил Мистралю, что состояние здоровья Франсуа Бриаля позволяет его допросить. Мистраль долго размышлял и пришел к выводу, что поступать надо так же, как и с его матерью: задать нужный вопрос или держать наготове удачную реплику. Иначе ничего не получится.