Читать книгу "Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин"

Первая мировая привела к небывалому голоду в Европе. Голодало более 300 млн. человек, сотни тысяч, по словам Боркдорф-Ранцау, умерли от истощения и связанных с ним болезней. В Германии «в результате недоедания растет поколение с малокровием, недоразвитыми мышцами, суставами и мозгом» — («Нойе Фрайе Прессе» от 31.05.1919). Врачебная комиссия, составленная из представителей медицинских факультетов Голландии, Швеции и Норвегии… писала в своем докладе…: «туберкулез распространяется угрожающими темпами, особенно среди детей. Также все более распространяется и рахит… В настоящее время взрослый туберкулез практически смертелен и является причиной 90% смертей в больницах. Ничего нельзя сделать из-за нехватки продовольствия…». Корреспондент «Фоссише Цайтунг» от 5 июня 1919 г.: «Я, посетил обширные районы, где рахитом больны 90% детей, где дети в 3 года только начинают ходить… Маленькие лица, большие грустные глаза в тени огромных рахитичных лбов, маленькие руки — только кожа да кости, и нависшие над искривленными ногами со сдвинутыми суставами вспухшие от голода животы… Тем не менее, многие считают, что во имя справедливости эти люди должны платить дань до достижения ими 40 или 50 лет для облегчения жизни британских налогоплательщиков»{1106}.

В то же самое время в европейских портах стояли американские суда забитые зерном и продовольствием{1107}. Между победителями шел торг, на какой основе оказывать помощь. Европейцы требовали, что бы золотой запас Германии пошел на уплату репараций. Это приводило в ярость Хауза и Гувера, которые требовали, что бы германское золото пошло на оплату американской «продовольственной помощи»{1108}. В итоге из общих резервов Германии в золоте и серебре составлявших 125 млн. фунтов, — 50 млн. пошло в первом полугодии 1919 г. на оплату продовольствия из США{1109}. Большего без риска обрушения германской валюты изъять было невозможно.

И это при том, что Германия была в то время одной из наиболее развитых стран мира, что же говорить о более отсталых народах? Гитлер по этому поводу заявлял: «Господа британцы знают, что такое право сильного. В отношении низших рас они вообще наши учителя»{1110}. Но в наибольшей мере, по словам американского биографа Гитлера Дж. Толанда, фюрер опирался на опыт американцев: «Гитлер утверждал, что свои идеи создания концентрационных лагерей и целесообразности геноцида он почерпнул из изучения истории США. Он восхищался, что… в свое время на Диком Западе были созданы лагеря для индейцев. Перед своими приближенными он часто восхвалял эффективность американской техники физического истребления — голодом и навязыванием борьбы в условиях неравенства сил»{1111}. Примером, в данном случае мог являться американский генерал У.Т. Шерман, который требовал от своих солдат: «Мы должны карать сиу вплоть до истребления мужчин, женщин, детей. Ничто другое не решит сути проблемы»{1112}.

Что же касается идеологических противников, то здесь Гитлер выступал прямым продолжателем дела начатого Англией, США, Францией, Польшей… в период их Интервенции в Советскую Россию 1918–1922 гг. «У союзников не было сил подавить революцию, но, — отмечает М. Карлей, — они никогда с нею не смирились, злоба и страх сохранялись и через много лет после того, как большевики победили»{1113}. Вторая мировая, заботливо приготовленная на тлеющих углях холодной войны, на деле становилась не чем иным, как реваншем, вторым изданием Интервенции, превращая Вторую мировую — в мировую гражданскую войну…

Решение о нападении Германии на СССР подогревалось надеждами Гитлера на сохранение Америкой, как и прежде, своего нейтралитета. События, происходившие в США, казалось, полностью подтверждали эти расчеты: за месяц до нападения на СССР, в мае 1941 г. произошло неожиданное резкое обострение советско-американских отношений. В докладе замнаркома иностранных дел Лозовского от 13 июня, в частности, отмечалось: «Американское правительство за последнее время провело ряд враждебных мероприятий против Советского Союза. Помимо почти полного прекращения лицензий на вывоз оборудования, американское правительство запретило советским инженерам посещение заводов, провело мероприятия дискриминационного характера, ограничив свободу передвижения советских дипломатов… потребовало отъезда помощников военного атташе… организовало суд над служащими «Буккниги» для того, чтобы доказать причастность Советского Союза к пропаганде в Соединенных Штатах и т.д. Сейчас вся американская пресса ведет бешеную пропаганду против СССР…»» — сообщал советский полпред, за неделю до фашистского вторжения, из Вашингтона{1114}.

Логичным выводом из этого всплеска «холодной войны» станет статья появившаяся, спустя три дня после нападения Германии на СССР — 25 июня 1941 г., в «Уоллстрит джорнэл». В статье говорилось: «Американский народ знает, что принципиальная разница между Гитлером и Сталиным определяется только величиной их усов. Союз с любым из них будет оплачен престижем страны»{1115}. Подобные настроения, царящие по другую сторону океана, давали Гитлеру основания полагаться на свои расчеты, озвученные им еще в начале 1930-х годов: «В тот день, когда борьбу с Советским Союзом мы поставим в нашу программу, на нашей стороне будут и изоляционистские силы Америки…»{1116}.

Очередная мировая война должна была стать еще более кровавой и разрушительной, чем все войны, которые видело человечество. В 1936 г. У. Черчилль отмечал: «Повсюду полным ходом идет производство вооружения, и наука зарывается своей поруганной головой в грязь смертоносных изобретений»{1117}. «Последние усилия западной культуры, — приходил к выводу В. Шубарт в 1939 г., — направлены только к одной цели… чтобы сделать грядущую мировую войну как можно более основательной и изнурительной, чтобы втянуть в нее как можно больше людей, в том числе женщин и детей, как можно больше ценностей — и предать их на погибель и разрушение…»{1118}.

* * *

Вторая мировая война ценой десятков миллионов жизней, хирургическим путем, позволила человечеству выйти из тупика развития. Человечество возродилось, и ему открылись новые пути процветания и прогресса. К чему тогда, казалось бы, ворошить прошлое и заниматься поиском истинных причин давно прошедшей войны. Однако, как писал М. Штюмер: «Можно забыть деяния Гитлера, но плата за это потеря нравственного самосознания и политического понимания мира». Можно забыть и Версаль, и Великую депрессию, можно в конечном итоге забыть и Вторую мировую войну, но платой за это будет не только «потеря нравственного самосознания и политического понимания мира», но и повторение их в будущем.