Читать книгу "Фактор внешности - Гленн О'Брайен"

Небраска

Боб Небраска был что-то вроде супермодели. Он действительно был мужской моделью «Мейджор», и это редкость во всех отношениях — мужчины-модели никогда не достигали такого высокого уровня популярности и таких высоких гонораров, как женщины. В основном парень снимался в рекламе джинсов, сигарет и мужских костюмов. Он занимался этим уже много лет и достиг вершины карьеры, возможной для мужчины в модельном бизнесе. Но все эти годы Боб жил мечтой вернуться на Запад и стать ковбоем.

Как-то Роттвейлер заметила:

— Мужчина-супермодель — это либо супермен, либо не мужчина.

— А как насчет Тайсона? — парировал я.

Но Роттвейлер возразила:

— Который из них? Их двое — один белый, другой черный.

— Черный.

— Он супермодель? Если ты кому-нибудь скажешь о Тайсоне в мире фэшн-бизнеса, все решат, что ты имеешь в виду Железного Майка. Чтобы быть супермоделью, надо иметь уникальное имя. Есть только одна Кара. Только одна Киттен. Только одна Сьюзан. Только одна Зули. И есть только одна супермодель мужского пола — Фабио, но он даже не модель, а манекенщик. Мужчины-модели — это листва, украшающая цветы, но цветами они никогда не станут. Мужчина не может быть моделью, это не мужская профессия. Мужчина-модель — это дополнение. В лучшем случае его отличает только то, что на нем хорошо сидит костюм. Да и вообще мужчины не способны заработать в этом деле, им не хватает напора и уверенности.

Сама Ротти не верила в то, что говорила, ведь в ее агентстве был мужчина-супермодель — Небраска. Звезда, между прочим.

Настоящее имя Небраски — Роберт Нассбаум. Он родился в Бронксе, но очень гордился красивым медленным западным произношением, которому выучился по фильмам. Так делают объявления в аэропорту. Но было в его манере говорить и еще что-то, какой-то акцент, характерный для жителей Сан-Франциско. Боб Небраска помешался на ковбоях. Он и сам был ковбоем и предпочитал общаться с ковбоями.

Заработав больше денег, чем какой-либо другой мужчина в мире моды, он носил порой шикарные костюмы знаменитых брэндов, но в глубине души всегда питал пристрастие к стилю «Мальборо», к которому привык с юности.

Боб владел красивым небольшим ранчо с видом на великолепный пляж. Несмотря на небольшую площадь земли, его собственность стоила огромных денег. Но Боб не жалел о потраченных средствах, уверяя, что такого вкусного стейка, как у него, нет даже в лучших ресторанах Нью-Йорка. По крайней мере, те, кому довелось погостить у Боба, свидетельствовали о том, что к мясу подавалось еще и отменное пиво, такое, что остановиться невозможно, пока не напьешься по-черному. Его друзья-ковбои периодически строили грандиозные планы о переезде в Колорадо и покупке тысячи акров земли, но для Боба близость к городу представляла большую ценность, и он вряд ли всерьез помышлял о таком проекте. В целом же Боб — хороший парень, лишенный каких бы то ни было абсурдных амбиций и предпочитающий самый простой и удобный образ жизни — на лоне природы.

Единственной его несбыточной мечтой оставалась роль ковбоя в каком-нибудь вестерне. Но за рамками этого пристрастия к экранному героическому пафосу он оставался вполне адекватным и разумным человеком.

Боб периодически звонил и посылал приглашения с тех пор, как я возвратился из Европы. Поскольку до его ранчо было всего тридцать миль, я решил, что совсем недурно будет навестить его. Так что позвонил ему прямо из машины.

— Боб, это Чарли. Немного поздновато, понимаю, но я тут недалеко.

— Вот и отлично, старина, заезжай. Я скучаю уже второй день. У меня есть некоторые проблемы, честно говоря, мне нужна помощь.

— Ничего серьезного?

— Нет. Просто нужна чья-нибудь ясная голова. Ночь была тихая, и луна ярко освещала дорогу. Но когда я оказался у ранчо, то никак не мог разглядеть подъездную аллею. Я позвонил Бобу, и он ответил:

— Оставайся на месте. Я сам выйду за тобой. Через несколько минут он выехал ко мне на розовом «кадиллаке».

— Поезжай за мной.

Время было четыре утра. Мы быстро подкатили к дому. Я попытался выяснить у Боба, что за проблемы его мучили, но он отмахнулся от меня:

— Потом, приятель. Выглядишь так, будто не спал три ночи подряд. Завтра поговорим.

Я проспал почти до полудня. Когда поднялся, горничная-мексиканка сообщила, что Боб поехал покататься верхом. Меня немного уди вил такой распорядок дня, но поскольку делать было нечего, я уселся у камина пить кофе и читать «Нью-Йорк таймс». Боб приехал через час, — одетый в длинный пылевик, и сразу же заключил меня в крепкие ковбойские объятия.

— Как отдохнул Чарли?

— Отлично. А ты?

— Тогда пойдем, погуляем.

Боб выглядел хорошо, но был чем-то встревожен. Мы направились к безлюдному пляжу. Я понимал, что он стремится уединиться именно ради того, чтобы никто не мог слышать наш разговор. Волны были высокие в тот холодный ветреный день. Боб придерживал рукой свою широкополую шляпу. Мы остановились на берегу полюбоваться океаном. Он достал пачку «Мальборо» и серебряный «Зиппо» и закурил.

— Чарли, у меня проблема. — Он посмотрел мне в глаза. — Я гей, приятель.

— Я это знаю, Боб. По-моему, это все знают. В чем проблема?

— В Голливуде. Мне никто не позволит стать звездой вестернов, если узнают, что я гомик.

— Боб, половина актеров Голливуда геи.

Я вглядывался в его лицо. Красивое, вполне мужественное лицо, прямой нос, высокие скулы, очень приятная, располагающая к доверию улыбка…

— Послушай, Рэндольф Скотт был одним из самых известных ковбоев и со школьных лет любовником Кэри Гранта. Их называли самой счастливой супружеской парой в Голливуде. А Рок Хадсон, сколько ролей сыграл он!

— Я знаю. Но эта информация никогда не попадала в газеты.

— А о тебе что пишут в газетах?

— Обещай, что это останется между нами. — Он беспокойно посмотрел вокруг. — Есть снимки, на которых я с Томом Селлеком и Сэмом Уэстерном в постели.

— Фантастика!

Я вдруг заметил, что его глаза наполнились слезами.

— Эти снимки у Данте Казановы. Я был тогда молодым дураком, даже не мог себе представить, чем это обернется. Он сказал, что если не перейду в его агентство из «Мейджор», он их опубликует. — По его загорелым щекам покатились слезы. — Я не могу рассказать об этом Хелен, понимаешь?

— Почему?

— Не хочу видеть ее брезгливую мину, Чарли. Мне стыдно. Это настоящий позор, унижение, понимаешь? — Он обнял меня и разрыдался.

Я погладил его по спине:

— Не волнуйся, Боб. Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.

У меня не было никакого плана действий. Я даже не представлял, чем могу помочь ему, но для начала нужно было его успокоить. Мы зашли на конюшню Боба и, взяв двух призовых скакунов, отправились на верховую прогулку вдоль пляжа. Надо заметить, Боб верхом на фоне чудесного пейзажа выглядит великолепно. У него прекрасная посадка в седле, и держится он отлично, с аристократической легкостью. Глядя на него, я все больше начинал ненавидеть Казанову. Уже не сомневался в том, что он всего лишь мелочный женоненавистник. Он творит зло ради зла, просто потому, что ненавидит тех, кто не похож на него.