Читать книгу "Рабыня страсти - Бертрис Смолл"

— Был задушен пуповиной, — спокойно ответил врач. — Во всемже остальном это был вполне здоровый мальчик. Абра кормит грудью принцессу вотуже целую неделю. Как видишь, малютка здорова и прибавляет в весе.

Зейнаб взяла ребенка на руки. Качая малышку на руках, онаулыбалась, глядя на маленькое личико и воркуя на родном своем языке:

— Вот она, моя малышка, вот она, дорогая моя доченька… Твойпапа услал нас прочь от себя, но ты снова со мною. Мы заживем хорошо — тетяОма, твоя мама и ты, моя милая Мораима… — Слезы навернулись на глаза Зейнаб,когда крошечная ручка выпросталась из пеленок и крепко-накрепко вцепилась вматеринский палец, поглаживающий розовую щечку. — О-о-о, она вспомнила меня! —торжествующе закричала счастливая мать.

— На каком языке ты разговаривала с нею? — спросил Хасдай. —Я знаю множество языков, но не признал в твоем наречии ни одного из известныхмне, Зейнаб.

— Это кельтский — язык моей родины, — объяснила она. — Мы сОмой прибегаем к нему, когда хотим, чтобы никто нас не понял. Это было недурнымподспорьем нам в гареме Мадинат-аль-Захра. Я хочу, чтобы Мораима слышала его срождения и овладела им. Когда она подрастет, я подыщу для нее рабыню-ровесницуиз Аллоа, которая станет ее подругой и поверенной.

— Ты умная женщина, Зейнаб, — отметил он.

— Так считал и калиф… — отвечала она, передавая младенцаняньке. — Добро пожаловать в этот дом, Абра. Сердечно благодарю тебя за щедрыйдар — твое молоко, которым ты кормишь принцессу. Ома проводит тебя в детскую.

Абра благодарно поклонилась. Это была крупная и дороднаядевушка с толстыми темными косами, черными глазами и пышной грудью. За ееуслуги ей полагалась плата — она была свободной женщиной. С малюткой на руках,которую она держала очень умело, Абра последовала за Омой.

— С возвращением Мораимы ты просто расцвела, — отметилХасдай-ибн-Шапрут. — Искренне рад видеть тебя такой, Зейнаб. Знаю, что отнынеты будешь счастлива.

— Когда ты собираешься войти в мою опочивальню? — вдругспросила его Зейнаб. Хасдай сглотнул:

— Ты еще не вполне.., не вполне окрепла… — густой румянецзалил его щеки.

— Никогда я не чувствовала себя лучше, мой господин! Ячувствую себя отдохнувшей, и мне недостает лишь одного… Ты шокирован? Илиженщины твоего племени скрывают от мужчин свое желание?

Он был буквально очарован ею — золотые волосы плащомокутывали ее плечи, аквамариновые глаза сверкали, щеки окрашены были легкимрумянцем… На ней был белый кафтан, расшитый речным жемчугом. Он видел дажепульсирующую ямочку на ее нежной шейке… Он чувствовал жар, исходящий от еетела, когда она приблизилась к нему, вдыхал чарующий аромат гардений. Ноответить на ее вопрос он был не в состоянии…

— Ты не желаешь меня, мой господин? — спросила напрямикЗейнаб. Тут на ее лице появилось странное выражение. — А может, тыпредпочитаешь мальчиков? Я слышала о таких мужчинах в гареме…

— Н-н-нет… — едва пробормотал он. — Я не живу с мальчиками.— Он быстро поднялся. — Сейчас я должен тебя оставить… — и поспешно вышел, недав ей возможности продолжить допрос.

Зейнаб была в полнейшем недоумении, и с каждым днем оноусугублялось. Абра, быстро преодолевшая первое смущение, оказалась болтушкой ибесценным источником — нет, скорее фонтаном информации, касающейсяХасдая-ибн-Шапрута, евреев вообще и их истории. Эта черноглазая пампушечка,кормя младенца, трещала без умолку.

— В еврейском квартале мы зовем его Нази, госпожа, — сказалаона однажды.

— А что это означает? — спросила Зейнаб.

— Это значит «принц». Хасдай-бен-Исаак-ибн-Шапрут. ЕврейскийПринц. Его семья очень, очень высокородна, и своим положением в обществе онивовсе не обязаны успехам Хасдая при дворе калифа. Он приводит в отчаяниематерей всех девушек на выданье, не говоря уже о собственных родителях… Он нежелает жениться.

— Хотелось бы знать почему. А что, еврею законом запрещаетсяиметь наложницу, Абра?

— Когда-то, в давние времена, предки наши имели по несколькожен и множество наложниц. Теперь же так не положено, но это вовсе не значит,госпожа, что такого не бывает. К тому же Нази не женат. А ты хочешь стать егоналожницей?

— Но ведь именно с этой целью калиф и отдал меня ему! —отвечала Зейнаб. Будет о чем Абре порассказать кумушкам, когда она пойдетнавестить своих в еврейский квартал! Она гадала лишь: повредит это репутацииХасдая-ибн-Шапрута или, напротив, пойдет ему на пользу…

— С таким же успехом мы с тобою могли бы киснуть в обителиматушки Юб… — ворчала Ома по прошествии месяца, в течение которогоХасдай-ибн-Шапрут их вовсе не посещал. — Ты, госпожа, самая потрясающая РабыняСтрасти, а живешь как монашка! Я думала, калиф желал тебе счастья… А что зачеловек этот доктор? Да полно, мужчина ли он?..

— Хасдай-ибн-Шапрут вовсе не обязан ублажать меня, Ома, —спокойно отвечала Зейнаб. — У него масса важных обязанностей при дворе. Онпридет, когда у него будет время…

— Калиф правит всей Аль-Андалус, и все же выкраиваетвремечко для своего гарема! — парировала Ома. — А этот ужасный человек ниединого раза не вкусил с тобою блаженства! Это же позор!

Зейнаб, вообще-то, всецело согласна была с подругой, ноудержалась от дальнейших комментариев. Хасдай-ибн-Шапрут был ее господином —хорошо это или же дурно, пока неясно… Пусть он не обращает на нее внимания какна женщину, но ведь все они сыты, одеты, в тепле и вне досягаемости этойзлодейки Захры. Абд-аль-Рахман все рассчитал, прежде чем отдать ее этомучеловеку. Зейнаб знала, что калиф всем сердцем любил ее… Он желал ей счастьядаже в разлуке с ней. И она продолжала ждать…

Наконец, врач снова нанес ей визит. Зейнаб приветствовалаего холодно и изысканно. Она предложила ему партию в шахматы, а когда подалиугощение, она сообщила, что специально посылала Абру в еврейский квартал, чтобыкупить отдельный столовый прибор для господина. Поданные яства были не простоизысканны — это были сплошь излюбленные блюда Хасдая. Он не стал предупреждатьее, что кушанья для него следовало готовить отдельно, в особой посуде. Ведькогда он обедал во дворце, никто там с ним так не нянчился. К тому же он считалнекоторые ветхозаветные диетические предписания устаревшими…

— Почему ты решил повидать меня? — спросила она наконец.

— Из Константинополя прибыли византийские послы, — сказалон. — Я был очень занят, готовясь к великому делу моей жизни — переводуважнейшего медицинского трактата, который привезли оттуда калифу.

— А что это за книга? — Зейнаб чуть подвинулась к нему.

— Она называется «Де Материа Медика». К сожалению, онанаписана по-гречески. Я владею романским, арабским, ивритом и латынью, а вотпо-гречески не умею ни говорить, ни писать. Император Лев прислал переводчика,он переведет трактат с греческого на латынь, а я с латыни на арабский. — Хасдайбыл очень возбужден и даже не заметил, как маленькая нежная ручка легла на егорукав…