Читать книгу "Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К - Макс Фрай"

– Откуда она у тебя? – Веня разглядывает коробочку. – У сироты небось отнял? Вместе с конфетой?

– Что-то в таком роде, – соглашаюсь рассеянно.

Мне не до разговоров, у меня все мыслительные процессы проистекают сейчас в одном направлении: силюсь понять, есть ли некий тайный смысл в моей находке, и если есть, то какой? «Лестница в небо» – ничего себе метафора, конечно, кто же спорит? Но метафор мне и без того хватает. Могу пожертвовать пару сотен на благотворительные нужды, от меня не убудет…

– Нет, правда, где ты это взял?

– Нашел, – говорю. – Шел, шел и нашел. А что?

– Да так… Просто, если бы кассета была из твоей коллекции, я бы удивился. Не могу себе представить, как ты вырезаешь эти картинки. И клеишь их аккуратно, одну за другой. Да еще и стихи на обороте пишешь…

– А там еще и стихи есть? – удивляюсь. – Ну, это точно не я их писал.

– Конечно, не ты. И даже не Роберт Плант, а простой русский мужик, Борис Леонидович Пастернак, если я ничего не путаю. Вот, слушай:

Рассказали страшное,

Дали точный адрес.

Отпирают, спрашивают,

Движутся, как в театре.[16]

Веня умолкает, довольный произведенным эффектом: я пялюсь на него во все глаза, даже рот приоткрыл, кажется. «Дали точный адрес» – надо же! Это не может быть простым совпадением. Дали. Точный. Адрес. О господи.

– Это все? – спрашиваю наконец.

– Все. Только одно четверостишие. Но если ты внезапно понял, что любишь поэзию превыше всех прочих мирских утех, имей в виду, у меня одна из лучших библиотек в Москве. И самиздат, и тамиздат, и тутиздат, не говоря уже о давным-давноиздате…

Песня тем временем умолкает и тут же начинается снова. Прослушиваем ее в молчании. Короткая пауза, щелчок – и опять «Лестница в небо», никакого разнообразия.

– Пленку, наверное, обрезали и склеили, – смеется Веня. – Я и сам так когда-то делал. Чтобы слушать очередную Самую Главную и Любимую Песню без перемотки. Ну и понты, конечно: кассеты – дефицит, а мне, дескать, не жалко… Опа! А здесь твой сирота лажанулся. «Лестница в небо» – из концерта 71 года, а тут почему-то написано 1965… или даже нет, еще хуже. Шестерка переправлена на девятку. 1995. Странно. До девяносто пятого года еще дожить надо – и сироте, и нам с тобой, и Планту с Пейджем.

– Тысяча девятьсот шестьдесят пятый переправлен на девяносто пятый? – переспрашиваю, зябко ежась: все же шестьдесят пятый – год моего рождения. Поди теперь разбери, что сулит мне такое совпадение: то ли соответствующую надпись на надгробной плите, то ли новое рождение, и не проще ли сделать вывод, что одно другому не мешает?

Я нервничаю, а потому болтаю без умолку: обычно это помогает успокоиться.

– Как интересно. Действительно, рассказали страшное и дали точный адрес: Лестница в Небо. И со временем даже более-менее определились: тысяча девятьсот девяносто пятый год. Через три года. Вернее, почти через два.

Ох, надо мне было прикусить язык! После слова «интересно» следовало остановиться. Но поздно, теперь Вениамин смотрит на меня в упор, внимательно и лукаво.

– Это тебе, что ли, свидание на Лестнице в Небо назначили?

– Ну что ты. Сироте. А он, дурачок, потерял приглашение. Может, и правда я вместо него схожу на халяву… Поживем – увидим. Давай-ка чай пить да в нарды играть.

– Давай, – говорит. – Если уж у тебя два с лишним года в запасе…

103. Идам

В качестве Идама может выступать, в принципе, любой персонаж буддийского пантеона, которого верующий выбирает своим покровителем.

– А как у тебя вообще дела? – вдруг спрашивает Веня в конце первой партии, пока мы наперегонки выводим шашки «на двор».

– Да так…

Я, признаться, обескуражен. Не столько вопросом, сколько заговорщическим тоном: так говорят люди, которых связывает некая тайна, а у нас до сих пор и секретов-то общих, кажется, не было.

– Какие дела ты имеешь в виду? Если тутошние, – вычерчиваю рукой выразительную дугу, – то сам знаешь. Жиреем понемногу. Малиновые пиджаки закупать пока рано, но прогнозы вполне оптимистические, к лету, возможно, дозреем…

– Да ну тебя! – ржет. – Пиджаки ему малиновые… А вот хрен тебе, ты сначала колбасень свою семичленную с единицы убери!

– Сейчас уберу, – соглашаюсь. И тут же выбрасываю бесценный в такой ситуации дубль: один-один.

Знай наших. Четыре шашки из семи отправляются в виртуальное небытие, Веня хмурится: теперь я вполне могу его обогнать. Он, в отличие от меня, чрезвычайно азартен. Поэтому минуты полторы молчит, сопит и мечет кубики. Наконец завершает партию, опередив меня всего на одну шашку, заливисто хохочет, сверкая очами.

– Ага, я тебя все-таки сделал! Отыгрываться будешь?

– А как же.

– Вот и славно… Вообще-то, я имел в виду не работу, – говорит он, торопливо расставляя шашки для следующей партии. Как тут дела идут, я знаю. Нехило, честно говоря, идут… Ты бросать-то нас пока не надумал?

Флегматично пожимаю плечами:

– Да нет вроде. Прижился я у вас, как уличный кот в крестьянском хозяйстве. Мышей вот ловлю, а мне за это еще и молока наливают. Красотища…

– Мышей – етта правильна! – кривляется Веня. – Нас с Райкой нельзя бросать, мы нежные и привязчивые, мы верим, что ты принес нам удачу, и к тому же очень любим, когда кто-то за нас пашет; следовательно, вряд ли переживем разлуку со своим волшебным талисманом…

– Это я, что ли, «талисман»? – смеюсь. – Наговариваешь ты на меня, Вениамин Борисыч. Грех это.

Веня, однако, не спешит присоединиться к моему веселью. Состроил серьезную мину, прищурился, разглядывает меня внимательно, хотя, казалось бы, уже не раз имел счастье налюбоваться пейзажем рожи лица моего.

104. Израил

Согласно преданию, Израил был первоначально обычным ангелом, но проявил твердость, сумев вырвать из сопротивляющейся земли глину для создания Адама.

– А у меня сюрприз для тебя имеется, – сообщает наконец Вениамин. – Странный такой сюрприз.

И умолкает. Дескать, десять секунд ты у меня помучаешься неизвестностью, а там – как бог даст.

– Интриги интригуете? – ворчу добродушно. – Ну-ну, интригуйте, чего ж не поинтриговать, ежели интригуется. А мы пока вот так, вот так и… Ага!

Выбрасываю дубль. Четыре четверки, именно то, что требовалось для заточения шашек противника в их собственном доме, «в туалете», как говаривал в таких случаях мой батюшка. Стратегия злодейская. Победы она не гарантирует, но внутреннему садисту, что греха таить, приятно.