Читать книгу "Одинокое ранчо (сборник) - Томас Майн Рид"

Словно смирившись со своим бессилием, охотник резко замолкает и снова навостряет уши. Хэмерсли, не нуждающийся в понукании, уже сделал это. Теперь из долины доносятся другие звуки, не все из них громкие. Поток, тут и там ниспадающий каскадами, частично заглушает их. Иногда доносится ржание лошади или короткий лай гончих, как если бы псы вынуждены были покориться, но сохранили враждебность к пришельцам. Слышатся и голоса людей, но ни криков, как у Чико, или визга, как в случае с Кончитой, больше нет. Раздаются громкие голоса, люди перебивают друг друга, но ружья молчат. Последнее успокаивает. Любой раздавшийся в эту секунду выстрел напугал бы Хэмерсли сильнее, чем если бы, был нацелен в него.

– Слава Богу! – выдыхает кентуккиец после длительного периода молчания. – Миранда не оказал сопротивления – понял, что оно бессмысленно, и сложил оружие без боя. Думаю, все уже кончено и их взяли в плен.

– Уж лучше плен, чем смерть, – удовлетворенно замечает охотник. – Как я уже говорил, пока дышишь, надежда есть. Давайте взбодримся, припомнив о той безнадежной схватке среди фургонов и о том, как потом мы спаслись в пещере. Оба случая можно назвать чудом, и быть может, оно снова придет нам на помощь и поможет освободить несчастных. Пока пальцы мои сжимают приклад доброго ружья, а пороха и пуль в достатке, я складывать руки не намерен. А оружие есть у нас обоих, так что рано падать духом!

Речь проводника бодра, но это не мешает друзьям вскоре вернуться в состояние уныния, если не сказать настоящего отчаяния. Это чувство не покидает их до восхода солнца и далее, пока светило не достигает зенита.

Едва брезжит рассвет, оба изо всех сил вглядываются в долину. Над ручьем висит туман, причиной которого являются брызги от водопадов. Когда он наконец рассеивается, открывается картина, весьма далекая от той, которую они ожидали. Вокруг ранчо стреноженные кони, среди них бродят или стоят группками уланы – ни дать не взять, сцена военной жизни на «сельских квартирах». Наблюдатели слишком далеко, чтобы различить конкретных людей или чем они заняты. Последнее, оставаясь в рамках предположений, пробуждает самые тревожные помыслы.

В течение долгих часов вынуждены американцы носить их в себе – до самого полудня. Тут звуки горна перекрыли шум водопадов, предсказывая перемену действия. Это сигнал «седлать коней!». Солдаты выполняют команду и стоят у стремени.

Очередная рулада означает команду «в седла!». Вскоре следом за ней звучит «марш!». Взвод дефилирует мимо хакаля и исчезает под сводом деревьев, напоминая гигантскую блестящую змею. Во главе заметно белое женское платье, словно рептилия поймала беззащитную добычу, выхватив голубку из гнезда, и тащит ее теперь в свое склизкое логово.

Двое на вершине холма проводят еще полчаса в лихорадочном нетерпении. Это время уходит у мексиканцев на то, чтобы подняться из центра долины на верхнюю равнину. Находясь под сенью деревьев, уланы и их пленники скрыты из виду, но слышен стук копыт по усеянной камнями тропе. Пару раз об их продвижении свидетельствует сигнал горна.

Наконец голова колонны появляется, один за одним уланы следуют по узкому проходу. Как только наверху тропа расширяется, следует команда «сдвоить ряды». Повинуясь переданному горном приказу, солдаты перестраиваются, и впереди остается одинокий всадник.

Он уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть черты лица. Хэмерсли узнает их, и сердце его начинает бешено колотиться. Если раньше у него и были сомнения, теперь им пришел конец. Кентуккиец видит перед собой Хиля Урагу, именно того, кто повинен в уничтожении его каравана. Факт, что полковник едет на собственной лошади американца, служит убедительным доказательством вины.

Фрэнк обращает внимание, что уланский офицер одет как настоящий щеголь и вовсе не похож на покрытого пылью наездника, скакавшего накануне по пустыне. Теперь на нем роскошный расшитый мундир, на голове кивер с плюмажем, на груди золотая тесьма – этим утром Урага одевался тщательно, с оглядкой на общество, в котором собирается путешествовать.

Ни Хэмерсли, ни охотник не задерживают надолго взгляд на нем, их интересуют другие особы – каждого своя. Они вскоре тоже появляются, и их белые платья особенно заметны на фоне темных мундиров. За время марша их расположение изменилось – они теперь ближе к центру колонны. Юная сеньорита едет на своей Лолите, тогда как индейская красотка восседает на муле. Руки-ноги у девушек не связаны, но солдаты из шеренги перед ними и шеренги после бдительно следят за ними. Группа в конце строя более напоминает пленников. Она состоит из трех человек на мулах, крепко примотанных к седлам и стременам. У двоих связаны за спиной руки. Повод каждого из их животных держит едущий впереди улан. Двое, которых сопровождают с такими предосторожностями, это дон Валериан и доктор. Третий, со свободными руками, это Чико. Его товарищ Мануэль, тоже верхом на муле, следует невдалеке, но ни в его поведении, ни в обращении с ним ничто не указывает на статус пленника. Иногда вид у него становится грустным – это ему приходит мысль про свою черную измену и неблагодарность. Быть может, пеон сожалеет, или считает свои перспективы не столь радужными, как ожидалось. В конечном счете, чего удалось ему достичь? Он погубил хозяина и прочих, но это не принесло ему любви Кончиты.

Заметив полковника Миранду, наблюдатели испытывают некоторое облегчение. Хвост колонны приближается и становится заметно, что дон Валериан сидит в седле прямо и вроде как не ранен. То же самое и с доном Просперо. Путы сами по себе еще не служат доказательством причиненного вреда. Они сдались, не оказав сопротивления, на что и надеялись друзья, опасавшиеся, что схватка может привести к гибели изгнанников.

Отряд постепенно приближается, пока командир не оказывается как раз напротив места, где затаились под деревьями два соглядатая. Эти карликовые кипарисы как нельзя лучше подходят для тайного укрытия. Полностью спрятанные под густыми ветвями и темной зеленью, Хэмерсли и охотник прекрасно видят все, что находится внизу. Вершину холма от прохода отделяет не более двухсот ярдов вниз по склону.

Когда уланский полковник достигает места, где расположился пикет, он останавливается и отдает приказ – часовым предписано присоединиться к остальному отряду. В этот миг одна и та же мысль приходит в голову обоим наблюдателям на вершине. Уайлдер озвучивает ее первым.

– Если бы мы могли довериться своим винтовкам, Фрэнк… – вполголоса замечает он.

– Я думал об этом, – с равным энтузиазмом откликается кентуккиец. – Но не выйдет: боюсь, слишком далеко.

– Эх, было бы при мне старое ружье – из него я мог бы послать пулю подальше, чем из этого. Голубая пилюля в его кишках существенно упростила бы ситивацию. Такой поворот избавил бы от опасности вашу девчонку, а быть может, и всех остальных. Уверен, вся эта конгла-о-мерация разлетелась бы, как стая соек, при звуке выстрела. А мы успели бы сделать второй, а потом еще с полдюжины прежде, чем они доберутся до вершины. Если посмеют попробовать. Эх, слишком далеко! Расстояние в этой верхней перейрии бывает обманчиво. Жаль, что мы не можем рискнуть, но боюсь, что так.