Читать книгу "Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин - Александра Шахмагонова"

Что касается Матильды и Андрея, то чувства их были проверены и закалены в жестоком огне революции. В России по крайней мере общественность была озабочена внебрачными связями, ну а в Западной Европе это давно уже никого не волновало. Другое дело – в Советской России. Там нравственность блюли строго. Но в Советскую Россию Кшесинской, а особенно отцу её сына и сыну, путь был заказан.

И всё же они с Андреем решили соединить перед Богом свои судьбы. Матильда писала:

«Мы часто обсуждали с Андреем вопрос о нашем браке. Мы думали не только о собственном счастье, но и главным образом о положении Вовы, который в силу нашего брака становился бы законным сыном Андрея. Ведь до сих пор его положение было неопределённым и очень трудным. Однако мы решили ни в коем случае не вступать в брак без разрешения Главы Императорского Дома Великого Князя Кирилла Владимировича, ибо в противном случае наш брак был бы с точки зрения Учреждения об Императорской фамилии незаконным, и мы, мой сын и я, лишались бы права на фамилию и титул. Андрей поехал к своему брату в Канны, где он тогда проживал, чтобы испросить у него официального разрешения на брак. Ещё летом Андрей говорил своему брату о своём намерении на мне жениться, и Великий Князь Кирилл Владимирович и его супруга, Великая Княгиня Виктория Фёдоровна, не только ничего не возразили, но сказали, что считают его желание вполне естественным, раз мы любим друг друга, добавив, что их обязанность – нам помочь в этом отношении, дабы устроить и наладить жизнь нашу и Вовы. Кирилл Владимирович сразу же дал своё согласие, даровав мне мою настоящую родовую фамилию Красинских, которую уже носил мой сын, и нам обоим, моему сыну и мне, княжеский титул. Он просил Андрея сразу же после свадьбы привезти нас к нему, чтобы представить меня и Вову своей супруге. Для свадьбы мы выбрали день 17 (30) января 1921 года и решили венчаться в Каннской Русской церкви, так как хотели, чтобы нас венчал наш старый друг, духовник Андрея отец Григорий Остроумов. Венчание состоялось в 4 часа. Шаферами были муж моей сестры, барон Александр Логгинович Зедделер, граф Сергей Платонович Зубов, полковник Константин Владимирович Молостов и полковник Владимир Петрович Словицкий. Кроме свидетелей и моего сына, больше никого в церкви не было…»

В день свадьбы мы после завтрака выехали из Кап-д’Ай на автомобилях прямо в нашу Каннскую церковь, где отец Остроумов нас ждал. Зная нас всех давно, он особенно любовно отнесся к нашему браку и сердечно нас поздравил по окончании службы.

Из церкви мы с Андреем и Вовой поехали прямо в гостиницу, где жили Великий Князь Кирилл Владимирович и Великая Княгиня Виктория Фёдоровна, и они оба меня приняли уже как жену Андрея, а Вову – как нашего сына. Они оба обласкали меня и с тех пор постоянно мне оказывали много сердечного внимания и доброты. Я чувствовала, что они меня полюбили, ничего не имели против нашей свадьбы и никогда не сожалели, что дали свое согласие.

После свадьбы мы все вернулись в Кап-д’Ай, где был приготовлен свадебный обед, и мой Арнольд особенно красиво разукрасил стол цветами. Кроме свидетелей мы пригласили к обеду маркиза Пассано с женой и Лилю Лихачеву с мужем и старшим сыном, Борисом. Обед прошел очень весело, и мы великолепно отпраздновали нашу свадьбу.

В день свадьбы Андрей записал в своем дневнике: “…чудно провели вечер. Наконец сбылась моя мечта – я очень счастлив”».

Вскоре она получила официальный документ о том, что является Светлейшей Княгиней Романовской-Красинской.

Невосполнимые потери

В предвоенные и предреволюционные годы Кшесинская была очень богата. Ну, представьте себе, каково в тот период, когда автотранспорт находился в самом начале своего развития, иметь три личных автомобиля. А дом в центре Петербурга, с балкона которого, кстати, что исторически достоверно, однажды выступал Ленин! А великолепная дача! Ну а о драгоценностях, украшениях, необыкновенной домашней утвари и прочем, прочем, прочем говорить нечего. Но человек характеризуется, я думаю, не только и не столько тем, что у него имеется в наличии в виде движимости, недвижимости и прочих богатств, а отношением ко всему этому. Характеризуется иными ценностями. Кшесинская оставила в России счастливое детство, радостно-печальную юность, освещённую настоящей любовью, путь к славе, который порой вспоминать радостнее, нежели сама слава. Ну и, конечно, отношением к реликвиям, которые составляли основу жизни. Богатства постепенно приедаются, о чём говорят неопровержимо многочисленные факты…

Александр Иванович Куприн писал:

«Любовь одна дороже богатства, славы и мудрости, дороже самой жизни, потому что даже жизнью она не дорожит и не боится смерти».

Матильда Кшесинская в своих мемуарах высказала много философских мыслей, ну а некоторые выводы проистекают из того, о чём и, главное, как она вспоминала.

Вот эпизод, который не может оставить читателя равнодушным:

«Двадцать восьмого апреля 1928 года ко мне приехала на виллу “Алам” Зоя Инкина. Я так была счастлива, когда она мне накануне позвонила. Я рада была узнать, что она жива, ведь она была подругой детства Вовы, и я хорошо знала всю её семью. Я с нетерпением ждала её, чтобы узнать о судьбе моей шкатулки с письмами Ники, которые я им дала на хранение перед отъездом на Кавказ. То, что она мне сказала, нанесло мне ужасный удар. У них на квартире часто производились обыски, её мать была арестована, хранение писем становилось опасным, и они были вынуждены сжечь их.

Я многое потеряла – и состояние, и дом, и драгоценности, лишилась счастливой, беззаботной жизни. Но из всего потерянного я ничто так не оплакиваю, как эти письма. Ведь тогда была ещё надежда, что многое вернётся, но этих писем, дотла сгоревших, вернуть нельзя, как нельзя их и заменить. А эти десять лет я всё время мечтала когда-нибудь их снова увидеть и перечесть, вспомнить мечты и переживания ранней юности. Теперь всё это рухнуло. Я потеряла самое драгоценное воспоминание, свято хранившееся у меня. Даже теперь, более двадцати лет спустя, когда я вспоминаю мою встречу с Зоей, так тоскливо и грустно становится на душе».

К праведной вере

Отец и мать Матильды Кшесинской были католиками. Тут ничего удивительного. Как уже говорилось в начальных главах, их род происходил из Польши, где преобладало римско-католическое вероисповедание. Семья была воцерковлённой, добросовестно соблюдала все обряды. Но так уж вышло, что все самые близкие люди, кроме родни разумеется, были православными, и сама Кшесинская относилась к праведной православной вере с большим уважением. Кроме того, в Театральном училище была своя церковь, и она была православной, а потому все учащиеся ходили в неё, не особенно озадачиваясь вопросами разницы в канонах.

В глубине души, думается, и Кшесинская понимала, что Бог один, ну а религии созданы специально для разделения людей. Есть же пословица, что религии были созданы, чтобы людей разделить, а партии – чтобы их рассорить.

Ну а тут получилось, что и супруг Матильды был православным, и сын крещён православным.

И вот она решила для себя ещё один главный жизненный вопрос, решила обратиться в православную веру. Во французском городе Канны, на бульваре Александра III и ныне стоит православный храм, который именуется – Михаило-Архангельская церковь. Он был построен в 1894 году французским архитектором Нуво по инициативе отца Григория Остроумова, обратившегося за помощью в его создании к великому князю Михаилу Михайловичу, часто бывавшему в то время в Каннах. Строительство благословил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Палладий. Вскоре после смерти императора Александра III бульвару было дано имя государя, которое по-французски писалось Boulevard Alexandre III.