Читать книгу "Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская"

Кардинал П. Сегура, архиепископ Севильи, в 1944 г. извлек приговор танцам, который еще в XVIII веке вынес иезуит отец Калатапиду в таких терминах: «Танец — это сборище демонов, торжество ада, тьма для мужчин, бесчестие для девушек, радость для дьявола и печаль для ангелов». И все же вопреки сложившемуся мнению отношения церковной иерархии и режима не всегда были гармоничны. Начались трения еще в годы Второй мировой войны. Именно тогда начались всевозрастающие нападки представителей высшей церковной иерархии Испании на нацизм и идеологию тоталитаризма. Отношение к германским нацистам у высших прелатов испанской церкви было весьма сложное. Германский фашизм способствовал победе Франко, которому церковь была многим обязана: Франко отменил антиклерикальное законодательство периода Республики, восстановил религиозное обучение в школах, восстановил положение 1851 г. о пенсиях служителям культа, вернул церкви ее собственность и т. д. Но в то же время им было известно резко отрицательное отношение к католицизму Гитлера и вслед за ним многих руководителей германского рейха. Им были известны заявления Гитлера, сделанные Суньеру, что «он в общем не вмешивается в дела церкви, но требует, однако, чтобы церковь, в свою очередь, не пыталась вторгаться в сферу государственной власти»[519]. Но до поры до времени католические прелаты считали нужным сдерживать свое недоброжелательство к немцам, имея в виду общую направленность испанской внешней политики. С конца лета 1942 г. они, напротив, неоднократно демонстрировали свое негативное отношение к тем или иным аспектам нацистской идеологии. Незадолго до падения Суньера новый примас испанской церкви архиепископ Толедо Пла-и-Даниэль в беседе с американским послом сетовал на то, что при Суньере и его приближенном Хосе де Луной нацистское влияние привело к распространению расизма. В разное время Франко выступал против евреев в той же мере, как и против масонов, либералов и коммунистов, но лишь как против иноверцев. Фаланга же пыталась привить антисемитизм расистского толка, что, по мнению того же Пла-и-Даниэля, было чуждо испанскому народу. Пытаясь заслужить благоволение церкви, фалангистская пропаганда даже создала миф о Гитлере как о «великом католике», что вызвало гнев у церковников. Франко держался в стороне, не вмешиваясь в распри церкви и фаланги. В конце сентября 1942 г. с разрешения архиепископа Толедо в его официальном бюллетене была опубликована большая статья, подготовленная кардиналом Сегурой, в которой решительно осуждалась переведенная на испанский язык нацистская книга, излагающая доктрины расизма, принудительной стерилизации «неполноценных» народов и т. д.[520]

После окончания мировой войны, когда нависла угроза возобновления войны гражданской и, особенно в годы изоляции, когда ущемленное национальное чувство стало своеобразным цементом, сплотившим многие слои общественного мнения, отношения режима и церкви укрепились. А Мартин Артахо даже занимал пост министра иностранных дел. Но после ослабления напряженности в отношениях с внешним миром трения возобновились. Католики опасались контактов с протестантским миром, неизбежных при союзе с Соединенными Штатами.

Эти группы с явным недоверием взирали на намерение Франко «заманить на католическую землю Испании англосаксонские протестантские орды с их сомнительными манерами и с еще более сомнительной моралью»[521]. Многие из них все еще руководствовались заветами Менендеса-и-Пелайо, согласно которым «единственным путем спасения Испании является искоренение в стране всех остатков иностранной скверны; страна должна черпать силы из своих собственных источников; лишь при выполнении этого условия в Испании может возродиться католическая культура, призванная в конце концов освободить мир»[522]. К тому же далеко не все католики боялись контактов с США.

Напротив, члены группы «Католическое действие», особенно те из них, кто входил в Национальную католическую ассоциацию пропагандистов, всеми доступными им способами оказывали воздействие на своих единоверцев в Соединенных Штатах, побуждая их к решительным шагам, направленным на вывод Испании из международной изоляции любым способом, в том числе и посредством заключения военного соглашения.

Сопротивление установлению более тесных связей с США проявляли преимущественно сторонники кардинала П. Сегуры — архиепископа Севильи, духовного пастыря консервативной антифранкистской оппозиции, который открыто протестовал против обмена «католической совести» Испании на «еретический доллар»[523]. Как отмечал известный американский историк А. Уайтекер, воинственный престарелый прелат неоднократно выражал диктатору свое недовольство за его отказ уступить трон «законным» владельцам. Когда Франко посетил Севилью в 1953 г. во время весенней ярмарки, Сегура отказался предоставить ему духовника, и каудильо пришлось вызвать своего из Мадрида. А несколькими месяцами позже архиепископ демонстративно отказался присутствовать на церковном собрании, потому что там находился Франко[524].

Однако Франко не страшила фронда этого разрешенного режимом усеченного «гражданского общества». К тому же каудильо надеялся, что предстоящий конкордат с Ватиканом, к необходимости заключения которого он наконец склонился, поможет дисциплинировать несговорчивых «ультракатоликов», сторонников Сегуры.

Ватикан в свое время неоднократно предлагал Испании возобновить конкордат 1851 г., расторгнутый Республикой в 1931 г. Диктатор не желал поступиться установленным им самим правом назначать высших иерархов испанской церкви.

В былые времена Франко считал уместным ссылаться на негативное отношение руководителей Рейха к соглашениям с Ватиканом. Об их аргументации дает некоторое представление высказывание Гитлера, по мнению которого, конкордат невыгоден потому, что, «если однажды государственная политика перестанет устраивать Рим или клир, священнослужители выступят против государства»[525].

После разгрома европейских держав «оси» диктатор сменил аргументацию, но по-прежнему противился заключению конкордата, полагая, что этот акт укрепит позицию тех католических деятелей, которые противились попыткам идентификации церкви и режима, предпринимаемым на исходе войны и в первые послевоенные годы.

После заключения конкордата с Ватиканом в 1953 г., и особенно после принятия Испании в ООН, были отмечены явные признаки возрождения многостороннего гражданского общества, и многие служители церкви не остались в стороне от этого процесса.

В мае 1960 года 339 баскских священников направили послание папскому нунцию и высшим церковным властям страны, в котором предупреждали, что репрессии, пытки, отсутствие свободы слова, ассоциаций и собраний подрывают авторитет церкви в глазах верующих. Но если послание баскских священников не было чем-то совершенно неожиданным, так как еще со времен гражданской войны церковь в Стране Басков занимала в общем негативную позицию по отношению к режиму, то последовавшие затем массовые акции священнослужителей, включая представителей высшей иерархии, позволяют признать справедливым такое суждение левокатолического журнала «Cuadernos para el dialogo» — «Из всех групп и институтов, существующих в Испании, мало кто подвергся таким изменениям, как церковь»[526].