Читать книгу "Флэшмен под каблуком - Джордж Макдональд Фрейзер"

– Так вы с нами? – спрашивает Лаборд, и я замечаю, что все смотрят на меня: Фанкануникака ободряюще, но испуганно; принц – почти умоляюще; Ракухадза с Андриямой – хмуро, а француз, запрокинув голову, изучающе и пытливо. В тишине легкого летнего домика до меня доносились слабые звуки музыки. В мозгу моем крутился идиотский, бесполезный вопрос, но, будучи трусом, я не мог его не задать, хотя ответ в любом случае не сулил успокоения:

– А вы уверены, что королева ни о чем не догадывается? Речь шла о тридцати, которым предстоит все исполнить; не мог ли затесаться среди них шпион? Эти двое часовых снаружи…

– Один из этих часовых – мой брат, – говорит Андрияма. – Второй – мой лучший друг. Те тридцать, которых я поведу, набраны из беглых и разбойников, людей, которые уже приговорены к смерти. Им можно доверять, ибо даже если они предадут нас, их в любом случае ждет яма с кипятком.

– Королева и канцлер Вавалана ни о чем не подозревают, – вставляет Ракута. – Я уверен. – Он заерзал на стуле, с надеждой глядя на меня.

– Когда я и моя жена окажемся на свободе? – спрашиваю я, глядя принцу прямо в глаза, но ответ последовал от Лаборда.

– Через три дня. Завтра вы должны отослать гвардию в Анкай, и через день мы нанесем удар. С этого момента вы будете свободны.

«Если останусь жив, конечно», – думаю я. Лицо мое налилось румянцем, а это верный знак, что я на грани паралича от страха. Но что мне оставалось, кроме как принять предложение? Разве они не спланировали все в лучшем виде, а? Не дали старине Флэши времени, чтобы надуть их, если ему придет такое в голову. Вот ведь хитрые мерзавцы. Но даже так они сочли нелишним сделать мне последнее напоминание. После того как принц, завершая наши маленькие посиделки, произнес какие-то правильные слова, мы потихоньку стали расходиться. Но стоило мне направить свои дрожащие стопы в сторону двора, где разгул шел такой, что впору мертвому проснуться, Ракухадза ухватил меня за локоть.

– Одну минуту, генерал-сержант, с вашего позволения, – он раскуривал очередную чируту, и прежде чем продолжить, внимательно огляделся вокруг. – Я наблюдал за вами: мне сдается, вы не отличаетесь хладнокровием.

Бог знает, откуда у него сложилось такое впечатление. Чтобы продемонстрировать самообладание, я издал притворный возглас удивления.

– Хладнокровие необходимо, – продолжает этот здоровый у-док, кладя мне на плечо руку. – Человек нервный, находясь в вашем положении, может поддаться страху. Он может прийти к ошибочному выводу, что ему выгоднее выдать наш заговор королеве. – Я попытался возразить, но генерал прервал меня. – И совершенно напрасно. Любая благодарность, которую почувствует к нему королева – если такое вообще возможно – будет сведена на нет ее ревностью, когда она узнает о неверности своего любовника. Мамзель Бумфумтабеллилаба – женщина привлекательная, как вы могли убедиться. Думаю, вы находили ее именно такой, когда я застал вас с ней вечером. Королева будет очень недовольна, если услышит об этом.

По пути на двор он держал меня под руку.

– Припоминается мне один из прежних ее… фаворитов. Он имел неосторожность всего лишь улыбнуться одной из фрейлин Ее Величества. Так больше улыбаться ему не пришлось – по-крайней мере, мне так кажется, поскольку трудно судить по человеку, с которого живьем содрали кожу. Есть тут чего перекусить? Просто умираю с голоду!

XII

Хотя большую часть жизни я врал и притворялся, у меня нет особой тяги к заговорам: в таких делах тебе больше приходится полагаться на подлость других людей, чем на свою собственную. Впрочем, они выглядели вполне надежной шайкой, вдобавок времени оставалось мало, и это уменьшало шансы на провал: не сомневаюсь, если пришлось бы ждать дни или недели, нервы мои обязательно дали бы сбой, или я еще чем-нибудь себя выдал. Отправившись после бессонной ночи на утренний развод, я трепетал, как вытащенная на берег рыба. Мне казалось странным даже то, как мой ординарец подает мне горячую воду для бритья, – не кроется ли здесь чего, а? Разве не подозрительно, что он ведет себя в точности так же, как все эти месяцы? Может, знает чего? Когда пришло время приступать к своим обязанностям – раздавать указания своему маленькому штабу инструкторов, – шпионы мерещились мне повсюду, и я вел себя, как нервический актер из «Макбета».

Глядя на равнодушные черные физиономии своих штабных и пытаясь скрыть дрожь в руках, я понял, что самая серьезная из моих проблем – это найти благовидный предлог для отсылки гвардии в Анкай. Г-ди, что же придумать? Тренировка гвардейцам ни к чему, они и так уже вымуштрованы… Я не мог найти выхода, но приказал построить их, в надежде, что Бог подскажет путь. И Он не подвел. Солдаты глядели орлами, как всегда, зато младшие офицеры, побывав накануне на вечеринке у королевы, стояли, как в воду опущенные. Ухватившись за случай, я отправил их маршировать в колоннах, и через пять минут плац напоминал поле боя у Бородино: хова наталкивались друг на друга, роты перемешались, непроспавшиеся офицеры метались, срывая голос. В счастливом озарении я приказал оркестру играть марш, и так как у большинства музыкантов глаза еще смотрели крест-накрест, и дули они в трубы не с того конца, замешательство сделалось полным.

Я разъярился, поместил пьяных офицеров под арест, наорал на всех и заявил, что буду гонять их маршем с полной выкладкой, пока гвардейцы снова не приобретут божеский вид. «Идем в Анкай! – реву я. – Встанем лагерем на равнине без тентов и палаток, и пусть только кто попробует заболеть: засеку до смерти». Выглядело все очень убедительно, и войска пошли, сопровождаемые звуками оркестра, игравшего сразу три марша одновременно. Я смотрел на них, исчезающих в облаке пыли, и думал: «Ну вот, моя роль сыграна „на отлично“, и даже если заговор окончится неудачей, курс моих акций должен остаться достаточно высок».

Но для ума вроде моего это утешение слишком слабое. Весь день я беспокоился, как там идут дела у Лаборда и прочих – впереди были еще сутки – времени достаточно, чтобы сведения о заговоре могли просочиться – и поэтому я дергался при малейшем шорохе. К счастью, этого вроде бы никто не заметил; не сомневаюсь, что все мои выходки – как и их собственные – объяснялись излишествами прошлой ночи. Из дворца вестей не было, все шло как всегда. Наступил вечер, и я приготовился уединиться пораньше с бутылкой анисовки, чтобы скоротать темные часы.

Я лежал, потягивая анисовку и прислушиваясь к далеким звукам дворца, и в тысячный раз говорил себя, что беспокоиться не о чем – при удаче через два дня мы с Элспет, с благословения Ракуты, отправимся в Тамитаве. Там сядем на первый же английский корабль – и до дома, подальше от этого дь-ского места. Здесь могло быть не так плохо – при отсутствии Ранавалуны, конечно. Остров – рай для финансовых операций: богатая страна, новые рынки; можно завести торговлю или консультировать коммерсантов из Сити в обмен на десятую часть дохода – такие денежки на дороге не валяются. Интересно, как поступят с доброй королевой Ранди: отправят в южные провинции, должно быть, под охраной взвода головорезов-хова… Подойдет в самый раз…

Стук в дверь прозвучал, словно гром, и я подскочил в кровати, покрывшись потом. Послышался голос моего ординарца; пока я натягивал башмаки, он вошел, а за ним появились зловещие фигуры гвардейцев-хова, увешанных патронташами и прочим, с обнаженными торсами, блестящими в свете лампы. Прибывший унтер-офицер передал мне приказ явиться в королевские апартаменты. Слова по капле проникали в мой одурманенный мозг, обжигая его, как кислотой – И-се, со мной все кончено! Надевая брюки, мне пришлось ухватиться рукой за кушетку; что могло ей понадобиться от меня в такой час, и зачем посылать эскорт из солдат, если только не случилось самого страшного? Должно быть, заговор раскрыт. Но терять голову рано, может, еще и обойдется: надо отрицать все, и точка. Меня захлестнула паника – смогу ли я сохранить твердость? Нет, это конец! Ноги мои отказывались повиноваться; я едва плелся вслед офицеру, который провел меня к главному входу; мы поднялись по широким ступенькам – мне показалось, или стражников сегодня больше, чем обычно? – потом через двор к Серебряному дворцу, тускло сияющему в свете растущей луны. Миллион колокольчиков мелодично позванивал в тишине ночи.