Читать книгу "Живые и мертвые - Неле Нойхаус"

Понедельник, 31 декабря 2012 года

Сегодня последний день старого года, особый день. Для многих людей это подходящий момент, чтобы проанализировать прошедший год и подвести его итоги. Что было хорошего, что плохого? Что хотелось бы изменить? Где я буду в это время на следующий год? Что касается его самого, здесь все ясно. Никто никогда не поймет, почему он это делает, и поэтому он или будет сидеть за решеткой, или гореть в аду. И то и другое – примерно одно и то же.

Многие люди празднуют Новый год, и не в одиночестве. Они едят, пьют и считают, что это особая ночь, притом что на самом деле она такая же, как любая другая. В иных культурах 31 декабря считается совершенно обычной датой. Он не испытывал никакой радости от веселья, салюта, ракет – всей этой новогодней истерии. Больше не испытывал. Раньше все было по-другому. Сначала он выпивал бокал шампанского с коллегами, потом праздновал дома с семьей. Под шампанское подавали расплавленный сыр: раклет или фондю. Но это было давно. Сегодня он один. И сегодня ночью он кого-то убьет. Очень многие из тех, кто с радостью ждет Нового года, не увидят его. В новогоднюю ночь происходит больше несчастных случаев, чем обычно, и старые люди умирают, как они умирали всегда. Но один человек умрет, хотя его очередь еще не подошла. Или подошла? Может быть, этому человеку предопределено судьбой еще при рождении умереть 31.12.2012 от экспансивной пули калибра 7,62, выпущенной из винтовки «Штайр SSG69». Или к этому привели различные решения, которые он принимал в своей жизни и которые привели его туда, где он сегодня ночью умрет?

Он не испытывал сочувствия. Как никто никогда не испытывал сочувствия к нему. Он так же должен был принять и усвоить то, что случилось, чтобы жить. Он так же был брошен и ничего не мог изменить. Судьба нанесла удар неожиданно, безжалостно и без предупреждения. И теперь приходится сидеть здесь, смирившись с этим. Всю жалкую оставшуюся жизнь.

* * *

Пия спала плохо. У нее что-то постоянно вертелось в голове, и она просто сходила с ума от того, что не может ухватить мысль. Без четверти четыре утра она встала, оделась, спустилась на кухню и сделала себе кофе. Накануне вечером она разговаривала с Кристофом по скайпу, но об истории с Томсеном и снятом с предохранителя пистолете у виска она благоразумно умолчала. Он и без того беспокоился за нее, переживает, что она неправильно питается и мало спит, поэтому ей не хотелось еще больше его тревожить. Каждой частицей своего сердца она ощущала его отсутствие. Днем из-за обилия дел ей некогда было задумываться над тем, как ей его не хватает, но ночью она лежала в постели без сна и тосковала по нему, по запаху его кожи и его дыханию в темноте. Удивительно, что можно так привыкнуть к человеку и испытывать такую боль, когда его нет рядом! У нее, к счастью, это было лишь временным переживанием, а что должен чувствовать тот, кто потерял своего любимого человека навсегда, потому что он умер? Что происходит с человеком, который получает известие о неожиданной смерти своего спутника жизни, дочери, сына или матери, при таких обстоятельствах, когда даже не было возможности попрощаться? Пия подумала о Дирке Штадлере, который дважды был вынужден пережить подобные трагические события. Сначала он потерял свою жену, а потом дочь. И о Йенсе-Уве Хартиге, которому незадолго до свадьбы пришлось проводить в последний путь свою невесту. Марк Томсен потерял сына, а потом расстался с женой и работой.

Пия вспомнила весь ужас, испытанный Ренатой Роледер и профессором Рудольфом, когда они поняли, что самые любимые в их жизни люди умерли, потому что они сами совершили ошибку! Фриц Герке! У этого старого, больного человека снайпер отнял самое важное, что еще оставалось у него в жизни. И Патрик Шварцер, который совершил небольшую, по его меркам, оплошность и через десять лет был за это так жестоко наказан. Есть вещи похуже смерти – эта фраза имеет рациональное зерно. Потеря близкого – уже катастрофа, оставляющая никогда не заживающие раны, но чувство вины в этом – это поистине адское наказание. Может быть, поэтому Герке лишил себя жизни?

В тот момент, когда Пия намазывала два тоста соленым маслом и нутеллой, появилась Ким.

– Доброе утро, – пробормотала она и прошаркала к кофемашине. – Почему ты опять так отвратительно рано поднялась?

– Доброе утро. – Пия усмехнулась. – Ген «жаворонка». Я – жаворонок, а ты скорее сова. Хочешь чего-нибудь поесть перед отъездом?

Она сложила два горячих тоста вместе и откусила от бутерброда.

– Так рано в меня ничего не лезет. – Ким с отвращением помотала головой и отхлебнула кофе.

– У Марка Томсена нет настоящего мотива, – сказала Пия с набитым ртом. – Правда, его что-то связывает со Штадлерами, но мы пока не знаем, что именно.

– Я тоже об этом думала, – ответила Ким. – Штадлер тогда получил деньги от Франкфуртской клиники. А что, если он кого-то нанял?

– Ты имеешь в виду наемного убийцу?

– Да, именно. Настоящего профи.

– Такая мысль мне тоже приходила в голову, – согласилась Пия. – Ты ведь, в конце концов, все время считала, что преступник – профессионал. У Дирка Штадлера тот же самый мотив, что и у его тестя, тещи и сына. Если выйти на нужные связи, то можно узнать, кто делает эту грязную работу. Литовцы, русские, косовские албанцы – они занимаются этим за небольшие деньги.

– Так далеко нам нет необходимости копать. – Ким постепенно проснулась. – Подумай-ка! Может быть, семья Штадлер платит Томсену за то, что он воплощает их месть.

Пия задумалась, доедая свои тосты. Мог ли Марк Томсен быть тем человеком, который нанялся исполнять роль киллера? Что принесут ему эти «кровавые» деньги, если его арестуют и отправят за решетку до конца его жизни? Нет, такие, как он, действуют по убеждению или не действуют вовсе. Он не относился к тем, кто даст впрячь себя в какое-нибудь дело.

– Посмотрим, что покажут домашние обыски. – Она посмотрела на часы и убрала тарелки и ножи в посудомоечную машину. – Я выведу собак и покормлю лошадей. Увидимся позже в комиссариате?

– Конечно, – ответила Ким и зевнула. – Я буду в девять, а перед этим схожу еще в магазин.

– Ты золото, – сказала Пия и улыбнулась. – Значит, сегодня вечером мы будем встречать Новый год с нашим традиционным мясным фондю!

– Купить еще что-нибудь для гадания на растопленном свинце и немного петард? – крикнула Ким ей вслед, когда Пия уже вышла в коридор и влезла в специальные сапоги, предназначенные для хлева.

– Лучше не надо! – усмехнулась Пия. – Отсюда мы увидим салют во Франкфурте и во всем Переднем Таунусе. Это пустая трата денег!

* * *

Боденштайн сразу понял, что обыск в квартире Йенса-Уве Хартига не даст результата. В пять часов утра Хартиг был уже или еще одет и небрит. Он открыл дверь квартиры и отмахнулся, когда Боденштайн хотел вручить ему ордер на обыск.

– Хорошо, – сказал он равнодушно. – Могу я сделать себе кофе?

– Пожалуйста, – кивнул Боденштайн. Они с Пией последовали за мужчиной на кухню. – Вы не спали?