Читать книгу "Судьба штрафника. «Война все спишет»? - Александр Уразов"

Я приехал домой в отпуск на месяц и должен был возвратиться в Австрию, в город Санкт-Пельтен, для дальнейшего прохождения службы. Однако вскоре, в конце сентября 1945 года, в родительский дом приехал мой брат Иван — подполковник, начальник штаба 786-го минометного полка 235-й гаубичной бригады, которая дислоцировалась в селе Масловка под Воронежем. Он настоял на том, чтобы я не ехал в Австрию — скоро ожидалась демобилизация солдат моего возраста. Брат сообщил в запасной полк, что меня оставили служить в его бригаде, и я по истечении отпуска должен явиться в его часть. Забрал он с собой и сестру Зою.

Я служил в штабе в должности заведующего секретным делопроизводством, а потом по Указу Верховного Совета СССР от 5 августа 1946 года был демобилизован с правом жительства в городе Краснодаре. После демобилизации я неделю пробыл в Миллерово и уехал в Краснодар. Но при пересадке в Ростове-на-Дону я задержался, чтобы в строительном техникуме обменять на диплом выданную мне в июне 1941 года справку о его окончании и встретиться с однокурсниками-ростовчанами.

Первым я отыскал Петю Пономарева, остановился у него на квартире. Он после демобилизации спешил домой, ехал на тормозной площадке товарного поезда, простудился и заболел туберкулезом. Петя отговорил меня ехать в Краснодар, не хотел со мной расставаться и, наверное, втайне надеялся, что я женюсь на его сестре. Об этом начали поговаривать и их родители, и я перебрался от них в барак, где в 1937 году жил, будучи студентом первого курса техникума. Меня приютила уборщица тетя Катя, знавшая меня еще студентом.

Работал я мастером в спецконторе «Военмонтаж» при Северо-Кавказском военном округе. Мы восстанавливали жилые дома для военнослужащих, Дом офицеров на Буденновском проспекте, строили казармы, дома в Сталинграде. Продукты питания, промтовары, даже водку получали по карточкам. Вначале я недоумевал, когда слышал, что люди голодают. У меня даже оставался хлеб от пайка, составлявшего 700 граммов в день. Потом я стал укладываться в паек, потом его перестало хватать. Получу продукты на неделю, съем их за четыре дня, а три дня голодаю.

Я получал зарплату 800 рублей, а с вычетами менее 700, тогда как буханка хлеба на рынке стоила 200–220 рублей, килограмм сливочного масла — 1000–1200 рублей.

Одевался я в армейскую одежду. Шинель отец мне перекрасил в черный цвет и перешил; на ногах — солдатские сапоги.

Со своим старшим прорабом Дамаскиным ночью мы ходили ловить рыбу, чтобы успеть на работу. За опоздание на работу нам грозило до шести месяцев исправительно-трудовых работ, а за прогул — заключение с отправкой в лагеря.

В 1947 году я переехал на квартиру в центр города. В квартире над проездом во двор жила симпатичная женщина — Надежда Алексеевна Кравцова с дочерью Тамарой. Ее муж пропал без вести под Одессой.

В 1948 году я женился на Тамаре. При регистрации в ЗАГСе она наступила мне на ногу, так всю жизнь и держала меня под каблуком. Жили мы поначалу впроголодь, одевались нищенски, но это не мешало нам любить друг друга. Мы часто ходили в театр музыкальной комедии, в кино, в парк культуры и отдыха, на пляж.

В апреле 1949 года у нас родился сын Сережа. У молочницы мы покупали пол-литра молока для сына — больше не могли. Заработки были очень маленькие, а работа очень тяжелая, при десятичасовом рабочем дне и часто без выходных.

В 1952 году, работая, я готовился к поступлению в институт. Мне отказали в поступлении на Высшие инженерные курсы Минуглепрома СССР, но в первых числах сентября вдруг пришел вызов срочно явиться на собеседование. Я сидел сутками за учебниками, чтобы вспомнить все перезабытое за военные и голодные послевоенные годы.

На экзаменах я отвечал лишь в общих чертах на вопросы преподавателей; никаких формул не помнил и старался выпятить грудь с орденами Славы, Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими наградами. И это помогло.

— Как же вы с такой слабой подготовкой будете учиться на ускоренных курсах? — спросил меня профессор.

— Мне только поступить, и я буду учиться на «отлично».

— Да, он окончил техникум с отличием, — поддержал меня директор курсов.

Учеба на Высших инженерных курсах была с отрывом от производства. Мы занимались по восемь академических часов в день, получая стипендию 1100 рублей. Учиться было трудно не только мне, но и другим, пришедшим с производства. У нас даже был бунт против преподавателя физики. Он не делал нам скидок ни на войну, ни на наше производственное «происхождение», предъявляя нам такие же требования, как к студентам, пришедшим со школьной скамьи, а среди нас были люди в возрасте до 50 лет, обремененные семьей.

ВИК — высшие инженерные курсы — я окончил на «отлично» и получил назначение на Сучанский угольный комбинат на Дальнем Востоке. Но наркомат угольной промышленности отменил это назначение и направил меня в город Енакиево в Донбассе преподавателем горного техникума.

Потом я стал старшим преподавателем кафедры «Технология строительного производства» в Донецком индустриальном институте, позднее перешел в Донецкий научно-исследовательский институт надшахтного строительства (ДонНИИНС), руководил там лабораторией. Так началась моя мирная жизнь, которая добавила к боевым наградам мирные…

* * *