Читать книгу "Кровные узы, или История одной ошибки - Диана Чемберлен"

– Я собираюсь позвонить маме и сказать, что с нами все в порядке, – проговорила я, когда мы закончили ужинать.

Я вынула из пакета айпод и протянула его Энди. Потом проверила свой телефон. Никаких сообщений. Странно. Обычно в коттедж можно было прозвониться. Может, это из-за шторма. Интересно, звонил ли мне Бен. Мне не хотелось думать о нем. Это могло полностью выбить меня из колеи.

Телефон Энди лежал на столе, но у него тоже не было никаких звонков или сообщений. Я представила себе, что сейчас творится с мамой. Зачем, зачем я сказала ей про отца? Была у меня эта гнусная черта. Захотелось побить маму ее же оружием, чтобы она больше не говорила со мной о Бене.

– Энди, я выйду наружу, потому что здесь сигнал не проходит.

– Ладно. – Он сидел, уставившись в свой айпод.

Выйдя на улицу, я вынуждена была схватиться за перила, чтобы меня не сбил с ног ветер. Если я даже поймаю сигнал – а это вряд ли, – то все равно не смогу ничего расслышать. Надо звонить из машины.

Снова вернувшись в дом, я спустилась в кухню, сделала отверстие в пакете для мусора и надела его на себя, как пончо.

– Я вернусь через несколько минут, Энди, – сказала я, бросив взгляд на свечи, расставленные по комнате, чтобы убедиться, что они горят достаточно безопасно. Не хватало, чтобы мой брат попал в еще один пожар.

Я залезла в машину, но сигнала на мобильнике все равно не было, поэтому я решила немного проехать по дороге. На шоссе были сплошные лужи, поэтому я ехала медленно, боясь забуксовать в песке. А что, если со мной что-нибудь случится и Энди останется в «Сторожевом Баркасе» один? «О господи, перестань об этом думать», – сказала я себе.

В ближайших домах я не видела ни огонька, значит, электричества все еще не было. Я почти доехала до огромного кооперативного дома, виллы Каприани, прежде чем появилась связь. От мамы поступило три голосовых сообщения. Она была до смерти испугана, ее голос дрожал, и я понимала, что приняла правильное решение позвонить ей. Я заехала на полупустую парковку виллы Каприани и набрала номер мамы.

– Мэгги! Где ты? – Я слышала, что она плачет. Я должна была позвонить раньше или хотя бы послать ей сообщение.

– Я звоню, чтобы сказать, что со мной и Энди все в порядке. Мы в безопасности.

– Где ты, Мэгги? Что вы делаете?

– Я не могу сказать. Я только хотела сообщить тебе, что с нами все в порядке.

– Она не говорит, – сказал мама, обращаясь к кому-то.

– Кто с тобой? – Я испугалась, что там полиция.

– Мэгги. – Теперь это был голос дяди Маркуса. – Что происходит? Ты с Беном?

– Нет, – проговорила я. Значит, теперь дядя Маркус тоже знает про Бена и меня. – Он ничего о нас не знает, так что оставьте его в покое. Я только хотела сказать маме, что со мной и Энди все в порядке.

– Зачем ты это сделала? – проговорил он. – Приезжай домой. Ты только сделаешь все еще хуже.

– А что может быть хуже? Разве можно представить Энди в тюрьме? Год ждать суда, как ты сам сказал? Чтобы над ним смеялись, чтобы его били, а может быть, и насиловали другие заключенные? – Мой голос задрожал, когда я представила все это.

– Я знаю, Мэг, – сказал он. – Но постарайся успокоиться, ладно? Может быть, судья поймет все правильно и не посадит его в тюрьму. Может быть, он вынесет решение судить его судом для несовершеннолетних.

– Два часа назад ты говорил совсем другое. Сам знаешь, что этого не будет, особенно теперь, когда они нашли на канистре с бензином его отпечатки пальцев.

– Если он не придет в суд, будет только хуже.

– Я выключаю телефон. – Я уменьшила громкость, чтобы не слышать звонок.

Неужели только я одна верю, что он невиновен?

Мне почему-то стало страшно по дороге к коттеджу. Я ехала все быстрее, неотступно думая о свечах. Я вздохнула с облегчением, когда увидела «Сторожевой Баркас» на прежнем месте. Припарковавшись, я побежала к коттеджу. Энди сидел в гостиной в наушниках и даже не услышал, как я ворвалась в комнату.

Я убедила его сыграть в карты на внимание, вынув из кухонного шкафа старую, мягкую и липкую колоду. Мы разложили карты на диване. Когда приходилось сдавать их, мои руки дрожали. Теперь, когда мы были здесь, мой брат был накормлен, мама оповещена о том, что с нами все в порядке, и больше нечего было делать, во мне начало расти чувство тревоги. Что я делаю? Что я уже наделала?

– Я выиграл! – закричал Энди. Иногда я завидовала его примитивному взгляду на жизнь.

Мы сыграли еще несколько партий. Потом я задула свечу, стоявшую на подоконнике, и мы стали смотреть в окно на дождь и соленые брызги, стучавшие в стекло. Коттедж шатался от волн, бившихся о сваи. Мои нервы были на пределе.

Энди сбросил кроссовки и положил ноги на подоконник.

– Жалко, что мы не видим океан, – сказал он.

Я наклонилась к окну посмотреть, не видны ли белые барашки волн.

– Ты не боишься снова промокнуть? – спросила я.

– Мы сейчас пойдем к машине?

– Нет, – сказала я. – Дождь немного утих. Давай посидим на настиле и посмотрим на океан.

Он вышел за мной на настил около дома. Дождь действительно немного утих, но ветер немедленно превратил нашу одежду в баллоны с воздухом и засвистел у нас в ушах. Я села на свое обычное место – край мокрого настила, свесив ноги вниз и положив руки на нижнюю перекладину перил. Здесь дом вибрировал гораздо сильнее. Настил шатался, как будто кто-то бежал по нему.

Я похлопала рукой по доскам рядом со мной, и Энди опустился на них.

– Теперь мы можем видеть океан.

Я могла сказать по барашкам на воде, что волны были очень высокими и разбивались друг о друга в дикой спешке. Темнота пугала меня, потому что мешала видеть, как далеко на берег накатывают волны. Я чувствовала, как пена долетает до моих босых ног, когда волны разбивались о сваи.

– Мы могли бы отсюда ловить рыбу, – сказал Энди. – Если у нас кончится еда, то можно половить рыбку.

– Очень даже, – сказала я.

Я обняла Энди за плечи. Другой пятнадцатилетний мальчик, вероятно, скинул бы мою руку, но Энди такое никогда бы не пришло в голову. Мне захотелось прижать его к себе как можно крепче. Я обижалась на маму за то, что она все сто процентов своей любви и внимания отдавала Энди, в том числе и пятьдесят процентов, предназначенные мне. Но я никогда не обижалась на Энди. Не его вина, что она любит его больше.

– Ты помнишь папу? – спросила я.

– Он катал меня на плечах, – сказал Энди.

В его комнате висела фотография, где ему два года и отец держит его на плечах. Я не сомневалась, что в его памяти был не его отец, а эта фотография.

– Иногда, когда я сидела здесь, я чувствовала его душу.