Читать книгу "Играя на струнах души - Дж. Б. Солсбери"

устанавливать контакты, — говорит доктор. — Лучшее, что вы можете для нее сделать — это дать ей пространство, в котором она нуждается для исцеления.

Даже при том, что знаю, что доктор права, каждая клеточка во мне восстает против ее слов. Я хочу помочь ей исцелиться, хочу быть рядом с ней, позволить ей опереться на меня, поплакать в моих объятиях. Никогда не хотел ничего большего за всю свою жизнь.

— Можете сказать ей, что я здесь, если ей понадоблюсь?

— Конечно.

Твердая рука опускается мне на плечо, затем другая на другое плечо. Я оглядываюсь и вижу Бена и Джесси, стоящих по бокам от меня.

Джесси обращается к доктору.

— Спасибо, док. — Он сжимает мое плечо. — Пойдем, чувак. Прими душ, немного поспи. Она позвонит тебе, когда будет готова к этому.

— Нет, я не пойду домой. Я остаюсь здесь.

— Ты слышал доктора, — говорит Бен. — Она не принимает посетителей.

— Мне все равно. — Я отмахиваюсь от парней и сажусь, положив локти на бедра. — Я никуда не уйду.

Они все соглашаются оставить меня с обещаниями, что я, по крайней мере, попытаюсь немного поспать. Да что угодно. Я говорю им то, что им нужно услышать, чтобы они ушли.

И я устраиваюсь сидеть здесь так долго, как это потребуется.

ТЕЙЛОР

Я наблюдаю восход солнца над городом со своей больничной койки.

После того как задала миллион вопросов и проделала множество манипуляций, доктор дала мне обезболивающие. К счастью, я провалилась в сон без сновидений и проснулась как раз в тот момент, когда солнце пробилось сквозь темноту. В восходе солнца так много надежды. Новый день, наполненный возможностями. Я видела восход солнца над большим количеством городов, чем могу сосчитать, и каждый раз они наполняли меня надеждой на то, что должно произойти.

Но не сегодня.

Когда солнце освещает больничную палату, я вспоминаю прошлую ночь. Призрачные руки сжимают мое горло, и боль в лодыжке пульсирует с жестокой отчетливостью. Мой пульс подскакивает, дыхание учащается, и из груди вырывается всхлип.

— Ты проснулась. — Сонный голос привлекает мой взгляд к противоположной стороне комнаты, где Хейли встает со своего стула и спешит к моей кровати. — Тебе больно? Хочешь, чтобы я вызвала врача?

— Ты осталась? — Я помню, что она была со мной всю ночь, но предполагала, что как только я засну, девушка уйдет домой. Ее доброта немного рассеивает страх.

— Да. Не могла вынести мысли о том, что ты проснешься одна. — Она трет глаза и зевает, и я замечаю, что на ней больше не платье, а больничная униформа. — Как ты себя чувствуешь?

Я провожу кончиками пальцев по своей шее и морщусь.

— Болит.

Она хватает меня за руку и садится на край кровати.

— Я разговаривала со своим отцом этим утром. Сказала ему, что, если он позволит адвокатам похоронить это, я никогда больше с ним не заговорю. — Ее губы кривятся. — Половина денег, которые зарабатывает мой отец, уходит на то, чтобы уберечь музыкантов от тюрьмы или от попадания в заголовки газет. Они все свиньи, все до единого.

Судя по блеску в глазах Хейли и страсти в ее голосе, у меня такое ощущение, что она говорит из личного опыта. Я сжимаю ее руку.

Она смахивает набежавшую слезу.

— Прости, не знаю, почему я плачу.

— Кто причинил тебе боль? — Мой голос хриплый, мне больно говорить.

Хейли стонет и качает головой.

— Не хочу говорить обо мне, тебе больно и…

— За последние двенадцать часов я рассказала свою историю больше раз, чем хотела бы за всю свою жизнь. — Я пытаюсь избавиться от боли в ушибленном горле. — Расскажи мне свою.

Она отпускает мою руку, чтобы встать, и подходит к краю кровати.

— Я тусовалась с Джесси Ли и его группой во время их последнего тура.

Мой желудок скручивается от печали в ее голосе.

— Крис раньше играл на гитаре у Джесси. Он сказал мне, что разведен. — Она оборачивается и встречается со мной взглядом. — Я была пьяна и не могла ясно мыслить. Как бы то ни было, у нас был незащищенный секс, несколько раз. Утром я узнала, что он все еще был женат, и у них был ребенок.

— О, боже мой… — Я не могу представить, чтобы кто-то был настолько жесток.

— Я узнала, что беременна два месяца спустя. Адвокаты моего отца похоронили это.

Я не спрашиваю, что случилось с ребенком, чувствуя, что этот вопрос был бы более травмирующим, чем сама история.

Она подходит вплотную к кровати.

— Адвокаты моего отца многое похоронили для музыкантов из Аренфилда. — Ее взгляд перемещается по комнате, куда угодно, только не на меня.

— Включая Итана? — Я с трудом сглатываю и морщусь от боли, которая пронзает мою грудь.

— Тебе следует спросить его.

Страх сковывает мой желудок.

— Я спрашиваю тебя.

Ее извиняющиеся взгляд находит мой.

— Сейчас не время…

— Скажи мне, что ты знаешь, или убирайся. — Мой пульс отдается в ушах.

Ее глаза расширяются. Кажется, она что-то обдумывает и, придя к какому-то выводу, возвращается на свое место на краю моего матраса.

— От Итана забеременела девушка, поклонница. Я не знаю подробностей, но знаю, что куча юристов отправилась за девушкой и заставила все это исчезнуть.

Не в силах выдержать ее взгляд — не могу вынести жалости в ее глазах — я отворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно.

— И я почти уверена, что это было не в первый раз, — добавляет она.

— Откуда ты это знаешь?

— Обрывки разговоров то тут, то там. — Она хватает меня за предплечье. — В том числе несколько дней назад.

Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть ей в лицо, и мой мозг изо всех сил пытается согласовать ее слова с тем, что я знаю. В тот день в доме Итана ему позвонил мужчина по имени Нил. Нил, придурок-адвокат с афтепати. Итан был расстроен после этого звонка.