Читать книгу "Мизери - Стивен Кинг"

Она взяла его руку и поцеловала ее — осторожно, какНиоба[42] умирающего сына.

— Все в порядке. Мы справимся. Мы с Дакки Дэддлсом. Яненавижу его, но у меня такое чувство, что он тоже ненавидит меня, так что мыквиты.

— О ком ты говоришь?

— О машинке. Я дал ей прозвище в честь персонажамультфильма.

— О-о… — Она погасла. Выключилась. Он терпеливо дожидался еевозвращения, не спеша хлебая куриный бульон. Ложку он неуклюже сжимал междууказательным и средним пальцами левой руки.

Наконец она вернулась и взглянула на него, улыбаясь, словнотолько что проснулась и увидела, что утро на дворе замечательное.

— Доел суп? Кажется, у меня есть для тебя кое-что особенное!

— Посмотри, Энни, какой я Послушный Парень! — без тениулыбки сказал он.

— Ты самый лучший Послушный Парень в мире, Пол, и тызаслужил целый ряд золотых звезд! Впрочем… погоди. Посмотрим, как тебе этопонравится.

Она вышла: Пол посмотрел на календарь, затем на Триумфальнуюарку. Потом на потолок, на три сплетенные в пьяном танце буквы «В». И наконецвзглянул на пишущую машинку и толстую неаккуратную стопку исписанных листов.Прощайте, подумал он, и тут же Энни вошла в комнату с другим подносом.

На нем было четыре блюда: ломтики лимона на одном, тертоевареное яйцо на втором, жареный хлеб на третьем. На четвертом, самом большомблюде лежала

(дрожала)

красная икра.

— Не знаю, — смущенно заговорила она, — нравится тебе этоили нет. Не знаю даже, нравится ли это мне. Я никогда этого не пробовала.

И Пол засмеялся. У него болел живот, болели ноги, дажеправая рука болела; и скоро, может быть, ему станет еще больнее, так какпаранойя Энни заставит ее подумать, что, если человек смеется, значит, онсмеется над ней. Но он не мог остановиться. Он смеялся, задыхаясь и кашляя; онраскраснелся, в уголках глаз показались слезы. Эта женщина отрубила топором егоногу, отрезала ему электроножом палец, а теперь принесла ему икру в количестве,достаточном, чтобы заставить поперхнуться африканского кабана. И — чудо изчудес! — на ее лице не было и намека на расселину. Она даже начала смеятьсявместе с ним.

38

Обычно люди обожают икру или терпеть ее не могут, но Полникогда не испытывал ни того, ни другого чувства. Если он летел куда-нибудьпервым классом, стюардесса ставила перед ним блюдце с икрой, он съедал ее изабывал о ней до следующего полета, когда стюардесса снова ставила перед нимблюдце. Но сейчас он с жадностью набросился на икру и все прочее, словночеловек, впервые в жизни осознавший, какую важную роль в его жизни играет еда.

Энни осталась к икре равнодушна. Она размазала ложку икры поподжаренному кусочку хлеба, откусила, поморщилась с отвращением и отложилатостик в сторону. Зато Пол поедал икру крайне активно. За пятнадцать минут онсрыл половину возвышавшейся перед ним горы. Затем рыгнул, прикрыв рот ладонью,и виновато поглядел на Энни, а та вновь разразилась веселым смехом.

Думаю, я убью тебя, Энни, подумал он и дружелюбно взглянулна нее. Я действительно это сделаю. Может быть, я уйду вместе с тобой — но еслии так, я уйду с набитым икрой желудком. Смерть бывает и хуже.

— Это было замечательно, но я больше не могу, — произнес он.

— И не ешь, а то тебя вырвет, — отозвалась Энни. — Это оченькалорийный продукт. — Она улыбнулась. — У меня есть для тебя еще сюрприз.Бутылка шампанского… На потом. Когда ты окончишь книгу. Называется — «ДомПериньон». Стоит семьдесят пять долларов! Одна бутылка! Но Чаки Йодер извинного магазина говорит, что это самое лучшее шампанское.

— Чаки Йодер прав, — заметил Пол, подумав, что «ДомПериньон» не в последнюю очередь виноват в том, что он, Пол, попал в этот дом.Помолчав, он добавил:

— Я бы хотел кое-чего еще. Когда закончу.

— Да? Чего же?

— Ты как-то говорила, что сохранила все мои вещи.

— Да.

— Тогда… У меня в чемодане лежала пачка сигарет. Я хочувыкурить одну сигарету, когда закончу.

Ее улыбка пропала.

— Пол, такие вещи не доводят до добра. От них бывает рак.

— Энни, неужели ты думаешь, что сейчас меня будет беспокоитьвозможность заработать рак?

Она не ответила.

— Я хочу одну-единственную сигарету. Каждый раз, когда язаканчивал книгу, я откидывался на спинку кресла и выкуривал сигарету. Поверь,у такой сигареты отличный вкус, даже лучше, чем у самого роскошного обеда. Покрайней мере так было раньше. Сейчас, наверное, меня замутит после сигареты ибудет пучить живот, но мне нужна эта связь с прошлым. Ну как, Энни? Сыграйчестно. Я играл честно.

— Хорошо… Но до шампанского. Я не намерена пить шипучеепойло за семьдесят пять долларов в комнате, где ты будешь потом распространятьвокруг себя этот яд.

— Отлично. Если ты принесешь мне сигарету часов вдвенадцать, я положу ее на подоконник и буду время от времени поглядывать нанее. Потом закончу книгу, вставлю буквы, после этого покурю, пока непочувствую, что теряю сознание. Тогда я погашу ее. И позову тебя.

— Хорошо, — сказала она. — И все-таки я недовольна. Пусть отодной сигареты у тебя не разовьется рак, я все равно недовольна. И знаешьпочему, Пол?

— Нет.

— Потому что курят только Непослушные Парни, — ответила Эннии принялась убирать посуду.

39

— Мистер босс Йен, она?

— Ш-ш-ш! — зашипел Йен, и Езекия послушно умолк. Джеффричувствовал, как сильно пульсирует жилка у него на горле. Снаружи доносилсяскрип мачт; легкий бриз, первый предвестник свежего морского ветра, заставлялхлопать паруса; кричали птицы. Джеффри слышал, как на нижней палубе распеваютпесню гортанные, сорванные мужские голоса. Но здесь, в каюте, три человека —два белых и один черный — молча выжидали, желая убедиться, будет Мизери жить,или…

Йен громко застонал, и Езекия сжал его руку. Джеффри, впоследнее время пребывавший в почти истерическом напряжении, напрягся ещесильнее. Неужели теперь, когда все позади, Господь будет так жесток, чтопозволит Мизери умереть? Однажды он уже отверг такую возможность, причем былскорее весел, чем сердит. В те времена он отверг бы мысль о том, что Господьможет быть жесток, как абсурдную.