Читать книгу "Эшафот забвения - Виктория Платова"

– Они у тебя не только мокрые, – сочувствие Лапицкогоотносилась к моим израненным пальцам.

Он вытащил сигарету и вопросительно посмотрел на меня.

– Не прикуришь?

– Куда денусь. – Он прикурил сигарету и вставил ее мнев губы. Я с наслаждением затянулась.

– Тело у тебя не изменилось, – сказал он. – Хоть эторадует. И вообще ты хорошо это делаешь. Любо-дорого смотреть.

Он специально напомнил мне нашу вчерашнюю встречу на барже спеском в павильоне “Мосфильма”, он долго следил, как мы с Митяем занимаемсялюбовью. И он снова хотел уколоть меня этим. Никакого стыда. Чем не девиз длявуайериста со стажем…

– Я рада, что тебе понравилось, – сказала я, с ужасомулавливая в своем голосе интонации ненавистной мне Анны.

– Вот теперь ты становишься похожей на себя. – Онприсел на корточки и бесцеремонно вытряхнул содержимое моей сумки на пол. Ипринялся копаться в нем.

– Эй! Я пока еще не умерла. И моя сумка еще не сталавещественным доказательством. Оставь ее в покое. Но он не слушал меня. И неслышал.

– Если хочешь понять, что в голове женщины, – залезь кней в сумку, – наставительно сказал он, – хреново же ты жила в последнее время.

В сумке действительно не было ничего выдающегося: несколькопачек “Житана”, копеечная одноразовая зажигалка, купленная за два рубля вкиоске возле дома Митяя, простецкий ключ от квартиры Серьги на “Пражской”,пластмассовая щетка для волос и мелкие мятые купюры. И несколько фигурокоригами, которые я взяла у Кравчука во время своего первого визита в “ПопугайФлобер”. Мосфильмовский пропуск лежал в кармане моего пальто. И больше ничего.

– Да-а, – крякнул Лапицкий, – ты из тех, кому можносделать контрольный выстрелов голову совершенно безнаказанно. И по сводкамбудешь проходить под кодовым названием “труп неизвестной”. До сих пор бездокументов шастаешь, а?

– Тебе какое дело?

– Переживаю. Говорил же тебе, не чужие люди… – Егоиезуитство становилось невыносимым.

– Я смотрю, слава Великого Инквизитора тебе спать недает, – показала зубы я.

– А тебе слава Ларошфуко. – Лапицкий взял одну из пачек“Житан Блондз” и с выражением прочел:

– “ИЗМЕНИТЬ ПРАВИЛА – НЕ ЗНАЧИТ ИЗМЕНИТЬ ИГРУ”, тожемне, изобретательница афоризмов. Монтень, “Опыты”.

– Ну-ка, дай сюда! – Совершенно забыв о голой груди, явыскочила из ванны и протянула руку к пачке.

Так и есть. Те же печатные буквы, далеко отстоящие друг отдруга, та же шариковая ручка: “ИЗМЕНИТЬ ПРАВИЛА – НЕ ЗНАЧИТ ИЗМЕНИТЬ ИГРУ”. Этакоротенькая фраза выглядела гораздо более безобидной, чем первое послание насигаретной пачке. Она действительно напоминала доморощенный афоризм, Лапицкий прав.И все же от четких печатных букв исходила угроза. К чему она относилась, я незнала. Как не знала и того, получили ли аналогичную записку Братны и Кравчук,или неизвестный мне автор выбрал для странной переписки именно меня.

Еще один привет от человека, который знает об убийствах, покрайней мере, не меньше меня. Я намеренно не рассказала о записках Лапицкому. Вних было что-то кокетливо-ненастоящее, как будто человек, писавший их, старалсяпривлечь к себе внимание. Братны прав, вести такую опереточную игру можеттолько тип, работающий в кино. Не очень-то я поверила в случайно оброненнуюКостей фразу о маньяке – хотя бы потому, что их маниакальность просматриваласьчересчур явно. Они не были совершены, они были хорошо обставлены. Ведь толькоманьяков привлекают ритуальные убийства, как бы говорило каждое из совершенныхзлодеяний. Да и сами убийства не несут в себе ничего, кроме бессмысленности.Какие комплексы может удовлетворить смерть старых женщин: все удивительностерильно, никаких надругательств над трупами, никакой крови, тишь, гладь иБожья благодать.

И почему убивают актрис, работающих только у одногорежиссера? Это похоже на спланированную акцию.

"ИЗМЕНИТЬ ПРАВИЛА – НЕ ЗНАЧИТ ИЗМЕНИТЬ ИГРУ”, мне сноваподбросили привет из Зазеркалья, где уже находились две актрисы. “…НЕ ЗНАЧИТИЗМЕНИТЬ ИГРУ” означает только то, что игра может быть продолжена.

А если фильм закроют?

– Ты, я смотрю, стала увлекаться традиционнымияпонскими ремеслами, – вытащил меня из куцых размышлений голос Лапицкого, – садкамней еще не завела?

Он выстроил вокруг себя фигурки оригами и задумчиво смотрелна них. От натекшей на пол воды фигурки стремительно портились, скоро бумагаполностью пропитается водой, и оригами потеряют всякую привлекательность.

– Эти фигурки делает один наш общий знакомый – АндрейЮрьевич Кравчук, – сказала я.

– Надо же, какой глубокий человек, какой разностороннийчеловек. С утра над куском бумаги упражняется, а вечером беззащитных женщинзаказывает…

Едва приехав к Лапицкому, я рассказала ему обо всем случившемсяу Кольцевой дороги.

– Я хочу одеться. – Я вспомнила о своем внешнем видетолько тогда, когда почувствовала легкий озноб, идущий от просохшей кожи ивлажных волос.

– Сообразила наконец, эксгибиционистка! – довольнозасмеялся Лапицкий. – Идем в комнату, я тебе уже постелил.

Мы вернулись в комнату, которая ничуть не изменилась современи моего последнего визита: те же разваленные полки с книгами покриминалистике, тот же уголок любителя альпийского слалома, те же горнолыжныеботинки над диваном, похожие на болиды “Формулы-1”.

Костя постелил мне на полу, ничего другого и ожидать неприходится при его хамском гостеприимстве: два видавших виды спальных мешка ипродранная простыня между ними.

– Извини, работы по горло, некогда в Давос съездить, налыжах покататься, не то что комплект белья купить.

– Ничего, переживу. Работы, говоришь, много?

– Завались! Выборы же на носу, Госдума, президент ипрочие прелести демократии, пока на всех компромат соберешь – умаешься.Непаханая целина, море разливанное… Ты ж знаешь, что мы по коррупции на пятомместе с конца в мире, после нас только Камерун.

– Ты же теперь рядовой сотрудник рядового отделениямилиции.

– Ай, поймала, сучка! Сдаюсь, сдаюсь. Давай хоть лапкитебе обработаю, смотреть больно, как ты на свободу рвалась.

Костя сходил на кухню и принес какую-то мазь и бинты.

– Это еще что за дерьмо? – спросила я: мазьотвратительно пахла клопами.

– Не дерьмо, а последнее достижение медицины.Изготавливается из мандибул насекомых, заживляет влет. Мне ее один чинуша изМинистерства здравоохранения поставляет.

– На взятках погорел? – иронически спросила я.

– На поставках просроченных медикаментов. Сиди смирно,сейчас я тебя обработаю.

Костя быстро смазал мои пальцы сомнительного вида буройвязкой массой и наложил бинты.