Читать книгу "Неупокоенные - Джон Коннолли"

К закутку позади бара мелкой походкой пробирался Коллектор. Из находящейся там кухни показалась груженная здоровенным подносом официантка. На Коллектора она не взглянула, но загодя взяла курс налево и уплыла в направлении стойки, а затем по траверсу — к ближнему от входа закутку. Передвижений Коллектора никто будто и не замечал, хотя он открыто прошел по всей длине бара. Между прочим, если б меня спросили, я бы ответил, что решение людей игнорировать его не было сознательным. Какой-то своей частью присутствие Коллектора в помещении они все-таки осознавали, ведь он, коли на то пошло, заказал себе в закуток коктейль, и кто-то его туда поднес. А при подсчете выручки обнаружится, что и оплата от него должным образом поступила. После ухода Коллектора в закутке будет какое-то время висеть табачная вонь. У меня напрашивалось подозрение, что, если через минуту после его ухода спросить, а был ли Коллектор здесь вообще, никто в баре не сможет его толком припомнить. Часть мозга людей, реагирующая на его присутствие, любую память о нем будет воспринимать как какую-то смутную угрозу — точнее, не угрозу, а некое загрязнение души, — и постарается как можно быстрее и надежнее изжить любые его крупицы.

Он сидел в загородке, выжидая, когда я подойду ближе, и я не сразу переборол в себе безотчетный позыв отпрянуть, отвернуться, отступить от него в потоки солнца. Нечистый. Это слово мутно поднималось во мне, как желчь. Нечисть.

А когда я поравнялся с загородкой, Коллектор это слово повторил.

— Нечистый, — произнес он.

Он словно пробовал слово на вкус, как пробуют незнакомую пищу, в легкой неуверенности, придется она им по вкусу или нет. В конце концов желтушными пальцами он снял со своего рябого языка табачинку, как будто придавая таким образом слову форму. Форму он отверг. Позади Коллектора находилось зеркало, в котором различалась проплешина у него на затылке — приплюснутая; судя по всему, когда-то в далеком прошлом он получил по этому месту удар, под которым кости черепа если не сломались, то во всяком случае сплющились. Интересно, когда такое могло произойти: быть может, в детстве, когда череп был еще сравнительно мягок? Я попробовал представить себе это исчадие в образе ребенка, но у меня не получилось.

Коллектор жестом указал мне сесть напротив, после чего поднял левую руку и вкрадчиво пощупал воздух на манер рыбака, пробующего на леске наживку. На это клюнула официантка, медленно и неохотно, словно против воли приблизившись к загородке. Лицом она пыталась изобразить улыбку, но мимические мышцы ей не повиновались. На Коллектора она не глядела и в попытке смотреть только на меня даже повернулась к нему вполоборота, лишь бы не видеть его, даже боковым зрением.

— Что вам? — выдавила она. Ноздри у нее трепетали, а ручку она сжимала так, что побелели кончики пальцев. В ожидании ответа женщина неловко косила вправо и глазами, и даже головой. Улыбка, и без того едва живая, окончательно ушла в предсмертные судороги. Коллектор, склабясь, неотрывно смотрел ей в затылок. В попытке не хмурить брови официантка рассеянным движением запустила руку себе в волосы. У Коллектора приоткрылся рот, беззвучно артикулируя слово. Я прочел его у него, по губам: «Шлю-ха».

Губы зашевелились и у официантки, послушно вторя немой диктовке: «Шлюха». Тут она встряхнулась, отмахиваясь от оскорбления, как от лезущего в ухо насекомого.

— Нет, — произнесла она, — это же…

— Кофе, — сказал я громче обычного. — Один кофе, больше ничего.

Это привело ее в чувство. Судя по всему, женщина собиралась что-то ответить, опротестовать услышанное или то, что ей послышалось. Однако слова она сглотнула с усилием, от которого у нее заслезились глаза.

— Кофе, — вслед за мной повторила бедняжка буквально сквозь слезы, торопливо черкая в блокнотике дрожащей рукой. — Да-да, сейчас принесу. Сейчас.

Я знал, что обратно она не придет. Видно было, как у стойки официантка пошепталась о чем-то с барменом и на пути к кухне стала развязывать передник. Где-то там, наверное, находится туалет для персонала, где она и укроется, чтобы проплакаться и прийти в себя, а выйти тогда, когда уже все уляжется. Возможно, она нервно прикурит, но запах табака напомнит ей о мерзостном типе в загородке, который и там, и как бы разом не там, присутствует и отсутствует — погань, что пытается держаться как можно неприметней.

Уже на подходе к кухонной двери женщина, прежде чем скрыться из виду, нашла в себе силы обернуться и неприкрыто посмотреть на человека в загородке. Глаза ее были яркими от страха, гнева и стыда.

— Что ты с ней сделал? — спросил я.

— Я? Сделал? — В голосе Коллектора сквозило неподдельное удивление. Голос у него звучал необычайно мягко. — Ничего я не сделал. Она то, чем она является. Нравственность у нее достойна порицания. Я ей просто об этом напомнил.

— А как ты это определил?

— Пути и способы.

— Она тебе ничего не сделала.

Коллектор чопорно поджал губы:

— Ты меня удручаешь. Возможно, и у тебя нравственность такая же предосудительная, как у нее. Сделала она мне что-то или нет, не имеет значения. Факт лишь в том, что она шлюха, и будет за это судима.

— Уж не тобой ли? Лично я не считаю тебя за судью.

— А я и не делаю вид, что таковым являюсь. В отличие от тебя, — подчеркнул он с легкой зловещестью. — Я не судия, но лишь карающая десница. Вердикт выношу не я, я лишь привожу его в исполнение.

— И собираешь со своих жертв сувениры.

Коллектор развел передо мной руки:

— Жертвы? Какие жертвы? Покажи мне их. Яви мне кости.

Бывало, мы с ним общались и раньше, но лишь сейчас я обратил внимание на его вычурные, слегка архаичные обороты речи. «Яви мне кости». Было в этом что-то не сказать чтобы иностранное, но все равно какое-то нездешнее. Невесть откуда, как и он сам.

Руки у него сомкнулись в кулаки. Торчал лишь правый указательный палец.

— Но ты… Я обонял тебя у себя в доме. Пометил места, где ты задерживался, — ты и те, кто был с тобой.

— Мы искали Меррика, — сказал я так, будто оправдывал этим свое вторжение. А может, и в самом деле.

— Но ты его не нашел. Насколько мне ведомо, это он нашел тебя. Тебе повезло остаться в живых после встречи с таким человеком.

— Это ты его на меня напустил, так же как на Дэниела Клэя с дочерью? Так же как на Рики Демаркьяна?

— Я? На Дэниела Клэя? — Коллектор приткнул палец к нижней губе, изображая задумчивость. Губы у него разомкнулись, и стали видны кривые, с чернинкой у корней зубы. — Ни Дэниел Клэй, ни его дочь меня, скорей всего, не интересуют. А насчет Демаркьяна… Что ж, утрата жизни-всегда прискорбна, но в некоторых случаях не столь горестна, как в остальных. Думаю, убытие его из этого мира оплакивать будут немногие. На его место хозяева подыщут двух новых, и скоро извращенцев там будет вновь как гнуса на болоте. Впрочем, мы говорили о твоем вторжении в мои пределы. Поначалу, признаться, я был несказанно огорчен. Ты вынудил меня убрать часть моей коллекции. Однако по зрелом размышлении я оказался даже благодарен. Я понял, что нам суждено встретиться вновь. Мы, можно сказать, вращаемся в одних и тех же кругах.