Читать книгу "Коломбина для Рыжего - Янина Логвин"

– Да так, ни о чем. – Я лежу голая под его взглядом и прикрываться совсем не хочется.

– Я же вижу.

– Думаю: ты ведь рыжий…

– Скорее каштановый, – усмехается он, – но кого это волнует? Я давно привык.

– Нет, рыжий, – настаиваю я.

– Ладно, так и быть. И?

Как легко у него получается со мной соглашаться!

– Почему же тогда Бампер? Откуда взялось это прозвище? Или это секрет?

– Секрет? – удивляется он. – Нет. Конечно, нет.

– Расскажи. Мне, правда, интересно. Ты ведь знаешь, как я отношусь к технике.

– Да особо и рассказывать нечего, Тань. Школьное прозвище, прицепилось от друзей, вот и ношу. Практически с гордостью, – Рыжий отпускает смешок.

– Но не просто же так прицепилось?

– Не просто, – он проходит к умывальнику, чтобы умыть лицо, легко переступив в темноте через груду одежды.

– Ты что, дрался?

Мое предположение заставляет его оглянуться. Он спокойно снимает с крючка в стене застиранное махровое полотенце, чтобы промокнуть им щеки и шею. Пройтись по затылку. Вытереть лоб.

– Коломбина, как ты могла такое подумать? Это к Люку, не ко мне. Махался, конечно, не без того, но драки – не мое. Не интересно и не заводит. Зато заводит все, что интересно другим. Понимаешь?

– М-м, не совсем. – Мне действительно не вполне ясна его мысль.

– Тебе и не надо знать, это мужские дела.

– Ты не ответил.

Я наблюдаю за тем, как Рыжий, прохаживаясь по комнате, натягивает боксеры, брюки. Не спеша расправляет на широких плечах рубашку, поглядывая на меня.

– В детстве мне всегда все сходило с рук. Я умел выкручиваться. Позже – помогал выкручиваться из проблемных ситуаций другим, решая вопросы приятелей. Сглаживал конфликты. Сначала был Буфером, потом Бампером… Сегодня последнее больше у людей на слуху, я привык. Так что тачки я не бил, если что.

Мне вдруг становится понятно, что он уходит, и я сажусь в кровати, притянув на грудь простынь. Одно дело, когда мы оба голые, и другое – когда одна.

– А… ты куда? – спрашиваю растерянно, поднимая глаза, даже не замечая, насколько жалко звучит мой голос.

– Ты сказала, что с утра предстоит учеба и сложный день. Тебе надо отдохнуть хоть пару часов перед универом, так будет правильно.

Я действительно чуть раньше ответила Рыжему на вопрос о завтрашнем дне, что у меня на повестке дня университет и контрольная. Что один коллоквиум я уже пропустила, сбежав домой к отцу, а второй – никак не могу, иначе рискую завалить сессию. Но я не думала, что он уйдет. Что он вот так вот запросто возьмет и…

– А я не дам тебе спать, если останусь. Не смогу.

– Не давай.

– Танька! Танечка! – он подходит ко мне и садится возле колен на корточки. Смотрит в глаза, найдя мои руки. – Уже сегодня мы этот вопрос решим, обещаю.

– Какой вопрос?

– Вопрос с этой комнатой и вообще с общагой.

– А что с ней не так? – изумляюсь я. – Что, очень просто у меня? Для тебя просто?

– Глупая. Какая разница! Спи! – коротко командует, целуя в губы, и уходит, чтобы уже через пару минут, хлопнув дверью подъезда, скрыться в ночном городе на своем черном как сама ночь «BMW».

* * *

– Крюкова, открывай! Ты там что, подруга, в зимнюю спячку впала, что ли? Ну сколько я еще буду тарабанить – утро на дворе! Одолжи заварку или кофе, у нас все закончилось! И зубную пасту! Представляешь, Настька в душевой наступила на новый тюбик, а денег в кошельке – три копейки!.. Эй, Тань! Я тебе вечером верну: брат обещал выручить! И не делай вид, что спишь! Я все равно знаю, что ты в комнате!

Что? Утро? Уже утро?! Который сейчас час?

Я приоткрываю глаза и тянусь рукой к телефону. Не найдя его на обычном месте – рядом с подушкой, рывком сажусь в постели, уставившись перед собой сонным взглядом.

Рыжий. Он был здесь. Точно был. В комнате бардак. Дверцы шкафа открыты, вещи вывернуты на пол… Я замечаю наброшенное на спинку стула нежно-зеленое атласное платье, жемчужные туфли у стены, сумочку и понимаю, что прошлая ночь мне не приснилась. Ничего не приснилось. Праздник, мать, он… Вспоминаю улыбчивое лицо Бампера, ночь в ресторане, как танцевала, прижимаясь к его груди, и сама улыбаюсь этому воспоминанию, зажмурившись от бьющих в окно солнечных лучей.

Вот же аккуратист! Даже платье повесить успел, вот только когда? Мы же раздевали друг друга, как чумные! Едва ли вспомню, где сбросила свое белье, не то, что успеть подумать об одежде.

В сумке коротко вибрирует телефон, сообщая о доставленном сообщении, и я вмиг подхватываюсь на ноги, хватаю сумку, чтобы прочитать:

«Доброе утро, Колючка! Пора вставать!»

Продолжаю расплываться в улыбке, догадавшись, кто отправитель, как тут же получаю новое:

«Привет)»

И набираю в ответ:

«Привет)»

– Танька, открой! Ну чего ты молчишь? После вчерашнего обиделась, что ли? – канючит за дверью Лилька, пока я удивляюсь, где Бампер успел раздобыть мой номер телефона. – Мы же как лучше хотели! Эй, Крюкова? Язык проглотила? Я между прочим уже десять минут тут стою! Знаешь, так и в универ опоздать недолго!

Еременко часто стучится ко мне, почти каждый день. Студенческая общага – особый мир, я давно привыкла к внеурочным визитам соседей, но вот намек на время тут же отрезвляет меня.

Что? Опоздать?! Как опоздать?! Твою дивизию!

На часах «7:22». Занятия начинаются в восемь, первой парой по расписанию стоит коллоквиум у Генриха, предшествующий контрольной, и я срываюсь с места, подлетаю к двери, чтобы, приоткрыв их, всунуть в руки опешившей соседке схваченную со стола пачку с чаем.

– Держи, Еременко! Дарю!

– А…

– Лилька, не сейчас! Дуй в универ без меня, я в душ!

Я точно помню, что закрыла дверь перед носом подруги, прежде чем сорвать с дверного крючка халат, но когда оборачиваюсь, в дверном проеме снова торчит голова Лильки, а любопытные глаза обшаривают комнату.

– Тань, а зубную пасту?

Я бросаюсь к умывальнику, чтобы схватить в руки полотенце, шампунь и прочую банную ерунду. Гель для душа куда-то пропал, и приходится рыскать в тумбочке в поисках необходимой вещи.

– Выдави мне немного на щетку и забирай!

– А… ты разве одна?

Вот теперь я останавливаюсь и оглядываюсь, сжимая в пальцах найденный гель. Невольно бросаю взгляд на кровать, где постель смята так, что двусмысленно и толковать нечего. Сразу ясно, чем на ней занимались.

– Одна, а что? – Кажется, прозвучало с вызовом.