Читать книгу "Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова"

– Ишь, выглядывают, будто притаившиеся тати! А ну, подай-ка их сюда! – звал Миронег и тянул к прелестнице руки.

А она лепетала что-то на неизвестном черниговскому уроженцу языке. Она пела:

– Ла-ла-ла.

– Бери меня, – стонал Миронег. – Я готов для совокупления. Воссядь сверху! Я видел при входе на стенах картины сладострастия и мне восхотелось изведать… Хоть раз возопить в сладостном упоении, и тогда я вознесусь к вершинам блаженства!

Но дева ускользала, требовала денег, и далее мимолетных прикосновений дело не шло. Она танцевала, она пела, она расточала улыбки, она щедро делилась самыми сокровенными тайнами своего тела. Косматая голова Миронега шла кругом. По вздыбленной бороде текла пенная слюна. Он тянул в чаровнице трепетные длани, но та щебетала о каких-то монетах, требовала мзды. Обещала показать чарующие картины, призвать подружек, и он дал ей пару монет, и она позвала, и подружки явились. Обнажённые девы кружились в дивном хороводе. Их прекрасные лица искажались гримасами сладостной муки. Миронегу уже доводилось видеть всё это. Но где? Когда? Не в корчме ли? Не может быть! Не на уличных стенах, хотя многие дома в городе Константина были украшены изящными фресками и барельефами. Конечно! Он видел сцены совокуплений при входе в сие чудесное заведение. Ах, чего там только не было! Вернее, кого. Женщины зрелых форм и тонкие девицы, бородатые мужи и гладкокожие юнцы, полуодетые и обнаженные совершали соития в самых невиданных позах, порой сбиваясь в многочисленные группы, а одна невероятной красоты и нежности, долговолосая и хрупкая на вид дева совокуплялась с крупным, круторогим козлищем. Особенно же поразили и привлекли внимание Миронега странные сцены сражений. Долго старался черниговский уроженец утолить смятённое любопытство, рассматривая гладиаторские бои совершенно обнажённых противников мужского пола. Даровитый живописец изобразил мужей в состоянии крайнего обоюдного возбуждения, но безоружных, лишённых лат и верховых лошадей. При этом один противник неизменно повергал другого наземь, но дальше происходило что-то странное и недоступное разумению!

Миронег то ли спал, то ли грезил. Блаженная расслабленность накрыла его тело. Девы испарились, все, кроме одной. Да и та будто дремала. Явился угодливый служитель. Ныне, спустя несколько часов после созерцания картин и получив малую толику исполинского наслаждения, Миронег надеялся на большее. Он обратился к танцовщице.

– Раздевайся! – потребовала та.

Миронег поспешно избавился от туники и штанов. Непослушная одежда не давалась в руки, цеплялась за ухо, мешала кинуться в объятия.

Девица хмыкнула и, задрав демонстративно подол, принялась мочиться прямо в пустую чашу Миронега.

Затем она повлекла черниговского уроженца по крытой галерее, вдоль причудливо изукрашенных колон в соседний зал. Миронег поначалу не на шутку перетрухал, услышав жалостливые, многоголосые стоны, доносившиеся откуда-то изнутри помещения.

– Не чистилище ли это? – Миронег судорожно перекрестился.

Девица захохотала и подтолкнула его вперед. Там, в богато расписанных сосудах росли чудесные кусты, усыпанные сиреневыми цветами. Там, за пеленой занавесок, среди пышных соцветий происходила странная, шумливая возня. Ежели кого-то задумали подвергнуть пытке, то зачем избирать для столь мучительных ритуалов такое уютное место? Миронег, чуя неясную пока опасность, крался меж усыпанных цветами ветвей… и опять, по своему обыкновению, оказался неловок – запутался ногой в крае тонкой занавеси, закрывавшей широкое ложе, одно из многих здесь.

Освободившись наконец от прилипчивой ткани, Миронег хотел было идти дальше, увлекаемый подругой. Но вдруг зрелище странного, жгучего, постыдного греха – более изысканного, чем обычное блудодейство – обратило его, подобно жене Лота, в соляной столп, но не вполне лишило жизни.

На ложе, которое случайно открылось Миренегову взору, лежало два тела. Одно огромное, белокожее, мощное, густо поросшее толстым рыжеватым волосом, а другое покрытое нежным загаром, узкое, гибкое, как у ящерицы, и такое же блестящее. Они лежали неподвижно на шёлковых простынях, сжимая друг друга в объятиях после утех, только что завершённых. Миронег запоздало узнал этих двух лежащих – беловолосого рыцаря и Галактиона.

– Ты кто? – вяло спросил беловолосый, скользнув по нему бессмысленным взором. – Местный раб для развлечений? Что-то больно непригляден. Не вшив ли? Надо выговорить хозяину… что за непотребство! Что застыл? Пшёл вон!

Осознание собственной наготы оказалось внезапным, как удар бича. Миронег истошно завопил, прикрывая срам трясущимися руками. Повинуясь внезапному порыву, выдернул из смятого ложа простынь, замотался в неё, будто в тогу.

– Ах, вот оно что! – выдохнул Миронег. – Содомский грех! А ты-то! Намедни поносил русичей, а сам-то оказался содомит!

Его трясло пуще прежнего. И тут он разом вспомнил всё. Все обрывки сложились в единый путь скоропалительного падения в преисподнюю блуда. Златокудрый юноша, называвшийся Галактионом, встретил их в «Вислоухом лошаке». Он сам подсел за их стол. Он сам – первый! – завёл странное толковище с Борщом, предложив тому незамедлительно отправиться на обозрение живописных картин необычайной красоты. Возгарь и Борщ поначалу отнекивались, с опаской поглядывали на красивого ромея. Но когда тот кинул на столешницу увесистый кошель – мигом согласились. Воодушевившийся Галактион заказал корчмарю ещё вина и снеди, а когда колдуны насытились до сонной одури, приступил к делу. Оказалось, что Галактиону чрезвычайно приглянусь амулеты волхва, и он желал их купить. Торговались яростно. Дело едва не дошло до драки. Но в этом месте в головушке Миронега снова начинался беспорядок. Что произошло раньше: явление беловолосого, скрипучего гиганта, который совершенно безвозмездно сдернул с кадыкастой шеи Возгаря его колдовские атрибуты, или беспорядочная драка, сопровождавшая визгом и бранью? Миронег помнил твёрдо: в бороду волхва вцепился именно Галактион. Именно юноша пинал падшего на пол Борща, именно он, захлебываясь рыданиями, ябедничал скрипучему рыцарю на незадачливых гадателей. А теперь тот самый рыцарь – обнаженный, усталый, без доспеха, нагой – смотрит на него в странном озлоблении.

– Зачем ты тут? – Галактион тяжело дышал. – Желаешь присоединиться? Милости прошу!

– Я убью тебя, – возопил беловолосый, хватая Галактиона за горло. – Сверну шею блудодею! Молись!

Галактион обмяк в его руках. Миронегу почудилось, будто юноша уже мёртв.

– Не смей покушаться на моё мясо! – возрычал рыцарь. – Это сын Фомы Агаллиана, а я – его лучший друг!

– Я – мясо! – простонал Галактион. – Хочу быть мясом! Сожри меня, Лауновех!

Беловолосый рыцарь оскалился, мускулы на его спине и плечах вздулись. По ногам Миронега побежала теплая водичка. Что делать? Кинуться на помощь? Юноша ещё так молод и, хоть он и содомит, заслуживает лучшей участи. И Миронег прыгнул. Он ожидал чувствительного удара животом и рёбрами, а может быть, и головой, но этого почему-то не последовало. Напротив, Миронега закрутило в воздухе. Неведомая сила отбросила его назад. Ветки кустов затрещали, седалище пронзила боль от острых веток. Он слышал глухое рычание рыцаря. Тот бранился на неведомом Миронегу языке. Галактион молчал. Через мгновение страшные удары посыпались на Миронега. Казалось, что гигантский молот пытается заколотить его в цветочный горшок. Неужто кто-то вообразил, будто черниговский уроженец способен пустить корни и в конце концов расцвести? Последний, страшный, удар лишил Миронега чувств.