Читать книгу "Миленький ты мой - Мария Метлицкая"

Я постелила постель — чуть затхлую и влажную, но чистую и свою! Надела старый свитер и шерстяные носки, связанные моей любимой бабой, и улеглась.

«Ничего, — утешала я себя, — будем жить!» Завтра начнем уборку, схожу за продуктами, сварю обед. Перестираю белье, разберусь в шкафах. Через пару дней съезжу в школу — вдруг повезет и окажется вакансия? Да будет, наверняка! Учителей всегда не хватает. Закажу дров побольше…

Как-то доползем до весны, а уж там… Огород и цветы, как было всегда у нас с бабой Маней. Деньги какие-то есть… Проживу! А потом куплю новый телевизор. И новые, кстати, кастрюли! Старые совсем уж… Да! И клеенку! Эта… ну просто позор. Что еще? Ааа! Два новых ведра — не забыть бы!

Я готовилась жить!

В школе места для меня не оказалось. Вот как бывает… Но с февраля учителка русского уходила в декрет. Так что мне еще повезло! А до февраля продержусь!

Ведра, кастрюли и все остальное купила. С телевизором решила подождать — надо было растягивать деньги. Перестирала, перемыла и убралась. Беспокоилась за холодильник — у него, похоже, началась предсмертная агония. А это расходы… Хорошо еще, что зима. Продукты сложила в подполе.

Заходили и гости — Танька, Надька и Галька. Все удивлялись: вернулась?

Я отвечала скупо и коротко: да, так сложилось. Бабам было жутко интересно, но в душу не лезли. Вот чудеса! Думаю, знали: я могу быть суровой и… надолго послать.

Сходила на погост — к бабе и… маме. Посидела на лавочке, поговорила. Все рассказала.

Первый снег сошел и начались свирепые дожди — конец ноября. Бабы частенько забегали: «Только у тебя, Лидка, тишина и покой!»

Переводили дух, отдыхали от детей и мужиков. И уже обсуждали предстоящий Новый год: кто и что будет готовить.

Я в этих прениях участие не принимала. Что мне нужно, одной-то?

Набрала в школьной библиотеке книжек и много читала: Гоголь, Толстой, Чехов, Куприн… Читала и вспоминала своего любимого Захара Ильича.

Мне было спокойно и хорошо. Нет, иногда я грустила… Конечно, грустила… Но заставляла себя ни о чем не вспоминать. Иногда это получалось.

Но иногда я все же вспоминала Дину Михайловну, красавицу завуча, мою бывшую начальницу и спасительницу. Часто думала: как она там?

И еще я думала — что уж скрывать — о человеке, который мне тоже очень помог в самый ужасный и невыносимый момент в моей жизни.

Я вспоминала его лицо — всегда хмурое, неулыбчивое и даже угрюмое. Про таких моя баба говорила: «Смотрит сентябрем».

А еще она говорила: «Мужчина должен быть основательным!» Так вот, мне казалось, что он был именно таким — основательным, этот Улыбкин.

Вспоминала… Его голубые глаза, плотно сжатые губы и упрямый подбородок, рассеченный расщелинкой посередине.

Я гнала от себя эти глупые мысли, но… Не получалось.

А двадцатого декабря выпал снег — густой, плотный, обильный. Я проснулась и удивилась: в доме было очень светло.

Подскочила к окну и… зажмурилась: снег — белый, пушистый — лежал ровным слоем на всем! На дороге, заборе, деревьях и крышах. Он слегка ослеплял и радовал глаз. Сколько его намело! И всего лишь за ночь. Похоже, погода вспомнила, что пришла зима и совсем скоро наступит Новый год. Он, этот снег, все осветил по-другому. Вокруг стало чище и как-то нарядней. Неухоженность и убогость деревни были почти скрыты.

Я поставила чайник и подтопила остывшую печь.

Я пила чай, когда раздался телефонный звонок.

— Лидия Андреевна! — услышала я. — Ну как вы там? Добрый день!

— Вы? — удивилась я. — Доброе утро. Да так, все нормально!..

— Я за вас рад! — продолжил он. — Ну и какие, собственно, планы?

— На Новый год?

— На Новый год и… всю дальнейшую жизнь?

Я молчала. Я была так растеряна, что голос мой дрогнул.

— А вам что, интересно? — глупо спросила я.

— В общем, да! — ответил он. — И даже очень! Ну так что с Новым годом? Есть планы?

— Да бросьте! — Я взяла себя в руки. — Все как обычно — оливье, селедка под шубой и… новогодний «Огонек».

— Ну… — протянул он, — действительно скучно. А если… — Он помолчал. — А если махнуть в Питер? Ну, как вы мечтали? И встретить праздник на Невском! Там это принято!

Я молчала минуты две или три. А потом взяла себя в руки:

— Ну кто ж от такого откажется? Только дурак!..

Он громко выдохнул:

— Ну тогда, Лида, открывай ворота́! А то я здесь… совсем околел!

Я тут же вскочила и подбежала к окну. Там, у забора, стоял… следователь Улыбкин. И лицо его, как всегда, было серьезным и хмурым.

В синем пуховике и шапке… с помпоном. На шапке и куртке лежал свежий снег. Под мышкой Улыбкин держал какой-то рулон.

— Это что? — спросила я.

— Да обои!.. — смутился Улыбкин. — Привез тебе, так сказать, образец! Пора сделать ремонт, Лида. Да ты сама все видела!.. Ну вот и начнем… — сказал он и громко вздохнул.

— Господи! Ну, ты даешь! — Я покачала головой: — Взял бы кусочек! Что ж ты целый рулон с собой тащил?

Следователь Улыбкин смутился и растерянно пожал плечами:

— Я думал, что так лучше видно.

Какое-то время мы не отрываясь смотрели друг на друга.

Я впервые видела, как мой спаситель Улыбкин улыбнулся!

— Снег-то стряхни! — строго сказала я. — В дом нанесешь!

Он кивнул, снял шапку и суетливо стал счищать ею снег с куртки.

Ну а я… Я тоже улыбнулась и открыла ему дверь.

Что мне еще оставалось?..

Миленький ты мой! Возьми меня с собой! Там, в краю далеком, Буду тебе…