Читать книгу "Миленький ты мой - Мария Метлицкая"

Будьте здоровы и счастливы! От всего сердца желаю, поверьте!

Когда мы подъехали к моргу, ему позвонили. Мой следователь снова нахмурил лоб, и я про себя рассмеялась: вечно хмурый Улыбкин.

Он извинился и сказал, что его вызывают. Обстоятельства не терпят, простите!

Улыбкину было неловко. Но я стала так горячо благодарить его и успокаивать, что он облегченно выдохнул:

— Нет, все же это неправильно как-то… бросаю вас в такой вот тяжелый момент…

Я махнула рукой:

— Знаете ли… я привыкла. Я привыкла одна. Так уж всегда получается… Я справлюсь, не беспокойтесь! Самое страшное для меня позади.

Я поблагодарила его еще раз и открыла дверцу машины.

— А потом? — спросил он. — Потом вы… куда?

Я посмотрела на Улыбкина и вздохнула:

— А потом я… домой! К себе в деревню. Не потому, что больше некуда. Не потому, что где родился, там и сгодился… Нет! Просто… У меня там дом, понимаете? Мой дом, вот и все. А москвички из меня не получилось… И романа с Москвой не случилось. Пожевала она меня и выплюнула — такие дела. Ну не всем же в столице жить! Она и вправду ведь не резиновая. А мы все едем и едем… Кого-то она принимает, а вот кого-то… Но это не горе ведь, правда? Везде люди живут. И везде разные, так?

Улыбкин молча выслушал меня, ни разу не перебив.

— Удачи вам, Лида! — коротко сказал он. — И… исполнения «мечт»!

Я улыбнулась и кивнула:

— И вам… не хворать! И еще… спасибо! За все!!!

Там все прошло… нормально. Несмотря на то, что я была совершенно одна. Странные похороны… в деревне бы все набежали — друзья и враги. Событие, как же!.. А здесь город. И никому ни до кого нет дела. Впрочем, не так… Мне-то, можно сказать, повезло.

Я простилась с Лидией Николаевной и попросила прощения. За все! За мои страшные планы вначале. За мою ложь. За ненависть. За мой уход в тот день из дома. За все, что я держала так долго в своем сердце и мечтала ей отомстить. За то, что видела жизнь в двух цветах — черном и белом… И еще, я сказала ей «спасибо». За то, что она мне объяснила, что горе бывает не только свое — горе бывает еще и чужое. И правда бывает своя. И каждый из нас способен раскаяться.

И каждый способен простить.

Я ехала в ритуальном автобусе совершенно одна, и даже водитель, наверняка видавший всякое, смотрел на меня с удивлением.

Он и помог мне там, на Новодевичьем — не за бесплатно, конечно. И все же помог.

Когда я кинула в могилу последнюю горсть земли, он предложил меня довезти.

— На вокзал? Да пожалуйста! И денег с тебя я не возьму!..

На вокзале я выпила кофе. Поезд мой отходил через сорок минут.

Я села на скамью и стала мечтать, как сейчас я усну в теплом вагоне, под перестук колес и запах дымка.

И вдруг меня осенило: Евка! Ее подруга, единственная подруга! Как я не позвонила ей, как?

Я набрала номер и услышала ее хриплый, словно простуженный голос:

— Как умерла? Боже мой! А я ведь не знала!.. Я в больнице была, Лидочка! Почти месяц, с воспалением легких, ты представляешь? Еле вытащили, тушу такую! Чуть не сдохла, честное слово! Нет, ты мне скажи все про Лидку! Все подробности, слышишь?

Я глянула на часы и извинилась:

— Простите, не получится! Мне надо спешить… Поезд отходит через пятнадцать минут.

— Ты уезжаешь? — растерялась Евка. — А-а-а… отдохнуть! Представляю, как тебе, бедной, досталось! Лидка была ведь не сахар!.. Согласна?

— Нормальная она была, — отрезала я. — Все мы не сахар.

Евка заохала и заверещала:

— Так ты куда? Отдыхать?

— Домой… — устало сказала я. — Я еду домой. В деревню.

— Послушай, Лидочка! — вдруг встрепенулась Евка. — А как ты насчет… словом, как ты насчет того, чтобы пожить у меня? Я не такая каприза, как Лидка. Правда! И квартирка у меня барахло, — она громко вздохнула, — но своя! И наследников нет. А сиделка мне… очень нужна! К тому же я тебе доверяю. Ты у нас человек проверенный, честный и свой. В общем так: квартиру я тебе завещаю, сразу перепишу на тебя. Ждать не буду, как Лидка. Ну а все остальное… ты поняла?

Мы молчали. Она ждала моего ответа. Даже сквозь трубку я чувствовала ее волнение. А я… Отчего молчала я? От неожиданности? От удивления? От внезапной удачи? От сомнений? Раздумий?

Да нет. Я не задумалась. Ни на минуту. Хватит с меня одиноких старушек, обещанных квартир, полиции, завистников из ближнего и дальнего окруженья… Хватит с меня этой рулетки: «выйдет — не выйдет. Выгорит или нет». Все! Я наигралась. И очень устала… Я не хочу зависеть — ни от обстоятельств, ни от людей. Ни от их настроения. Ни от кого! Я хочу проживать свою жизнь, и только свою. Какую — не важно. Какая получится.

И я уезжаю. Все! Точка!

Я отказалась, не вдаваясь в подробности. Она, кажется, очень расстроилась и предложила «еще раз подумать».

А я попрощалась и пожелала ей всего наилучшего. Сиделку она найдет и без меня. Желающих много. Желающих остаться здесь, в столице. А то, что не получилось у меня, — ерунда! Просто я невезучая… Я это знаю, и к этому я привыкла. Но я жива и здорова! У меня есть МОЙ ДОМ! И я еду туда. Я еду домой.

А может быть… Может быть, я все же везучая? Может, мне наконец повезло?

В поезде я смотрела в окно: мимо пробегали пустые поля, деревеньки с косыми заборами, темные и густые леса. Мелькали переезды и стоящие у шлагбаумов машины. Наш бедный автопром… Другие машины — блестящие, круглобокие, яркие — остались в Москве.

Кое-где уже выпал снег — тонким слоем, готовым тут же растаять. А впереди была зима. И моя новая «старая» жизнь.

Я вышла на своей станции. Здесь почти ничего не изменилось. Только прибавился киоск с газетами и журналами. Автобус довез меня до точки назначения, и когда я вышла, было уже темно и пошел снег — нечастый, крупный, липкий и мокрый… Ноябрьский снег…

Я радовалась тому, что стало темно и все сидят по домам — меньше вопросов. Хотя… Смешно… Завтра же все набегут и… Да и пусть! Народ — он всегда любопытен и охоч до чужой судьбы. Но здесь, в деревне, всегда тебе кто-то поможет. Это не город, где всем на всех наплевать…

Мой бедный забор совсем завалился. Калитка не поддавалась — размокла, разбухла, крючок проржавел. Дверь в дом тоже осела. Но наконец я вошла.

Все было так, как я ожидала: мышиный запах, холод и сырость. Поздняя осень — не лучшее время для возвращенья, увы…

Возле печки лежали дрова. Первым делом я попыталась растопить печь. Вышло не сразу. Но часа через три по дому поползло тепло. В сумке у меня были две булочки и два плавленых сырка — поужинать хватит. Я принесла воды, вскипятила чайник, скинула наконец куртку и села пить чай. Даже включила телевизор, и он заработал! «Откликнулась», правда, только вторая программа. Но стало уже веселей…