Читать книгу "Изабелла I. Крест королевы - Лоренс Шуновер"

Фердинанд потрепал её за подбородок и улыбнулся. Она всё ещё большую часть времени находилась в постели, на другой стороне комнаты сидела кормилица, нянчившая новорождённую маленькую инфанту.

— Лежишь в постели, совершенно беспомощна, а мысленно уже готовишься к новым сражениям. Моя дорогая, я думаю, что у тебя лихорадка. — Он поцеловал её лоб, лоб был прохладный. — Нет, лихорадки нет. — Но он всегда с уважением относился к её интуиции, даже когда подшучивал над ней.

— Меня раздражает необходимость оставаться в постели так долго, — недовольно произнесла Изабелла, — когда происходят важные события.

— Я считаю, что мы можем ожидать лишь обычных набегов на границе этим летом, — задумчиво сказал Фердинанд, — а когда наступит зима, всё прекратится. Так было последние сотни лет. Почему это должно измениться?

— Изменения происходят во всём мире.

— Не так много.

— Я чувствую, что наши отношения с маврами изменятся.

Он рассмеялся:

— Ты самое упрямое, нелогичное и привлекательное существо, какое я встречал в жизни!

— Фердинанд, ты будешь готовить арагонский флот к войне?

— Теперь я твёрдо убеждён, что у тебя лихорадка...

Фердинанд ознакомился с состоянием дел в их королевствах и был удовлетворён тем, что узнал. Холера отступила; урожай в этом году был хорошим; в стране и вне её пределов был мир; налоги выплачивались вовремя и полностью; дороги стали безопасны для путешествий.

Наконец Изабелла поднялась с постели, худенькая и бледная после повторяющихся кровопусканий.

— Я хотела бы, чтобы доктора изменили свои методы лечения, — пожаловалась она. — Я всегда чувствую слабость после кровопусканий.

— Ради бога, Изабелла, как же тогда человек сможет вылечиться?

Он приказал кардиналу Мендосе отслужить мессу в благодарность за её выздоровление в соборе в день Рождества и от всего сердца присоединился в своих молитвах к тем испанцам, которые молились за здоровье королевы. Во время долгого выздоровления Изабеллы его посетила странная мысль, что она может умереть раньше его. Он всегда считал, что уйдёт первый, вероятно в сражении, — эту мысль он воспринимал спокойно. Но риск деторождения, похоже, был сравним с риском гибели в сражении. Он выбросил эти сомнительные мысли из головы, потому что знал, что если будет их анализировать так, как он анализировал в своей жизни всё остальное, то может прийти к выводу об одинаковом мужестве воинов и женщин: если воины в сражении имеют поддержку верных товарищей, то женщина во время рождения ребёнка ведёт свою битву в одиночестве.

— Есть что-то чрезвычайно нелогичное в любом подобном заключении, — пробормотал он и поскорее попытался занять свой ум более приятными мыслями. Придёт весна, они с Изабеллой вновь начнут ездить охотиться в леса, и тогда кастильские розы снова зацветут на её щеках.

Однако, в то время как кардинал Мендоса распевал рождественский гимн, мавры Гранады провели военную операцию, которая удивила даже их самих полным успехом. Они совершили набег на город Захару и захватили его.

Захара была приграничным городом Кастилии и считалась практически неприступной. Она находилась на гранитной горе; дороги, ведущие к ней, были настолько крутыми, что в них были прорублены ступени. Крепость располагалась так высоко, что иногда часовые в башнях могли следить за облаками, проплывающими внизу, под ними. Захара была так неприступна, что иногда, если мужчина пытался флиртовать с девушкой и ничего не мог добиться, то он пожимал плечами: «Ну прямо как Захара!» — и отправлялся на поиски более доступного объекта.

И вот прекрасная неприступная Захара пала. Она была захвачена в день Рождества в результате неожиданного и отважного нападения. Под шум ревущего шторма, под проливным дождём, мавры, вскарабкавшись на мокрые стены, обнаружили отсутствие часовых там, где они должны были находиться: вся крепость праздновала день Рождества.

Глаза Изабеллы вспыхнули яростным зелёным огнём, когда, пришпоривая лошадь, примчался герольд с неожиданными вестями от маркиза Кадиса. Она прижала сжатые в кулаки руки к груди:

— Это моя вина! Я не сумела сохранить своё наследство. — Изабелла смяла депешу и швырнула в огонь. — Вот так же сгорят все неверные! Так же превратятся в пепел все враги священной веры!

Она быстро ходила по комнате, юбки вздымались, каблучки постукивали по вымощенному плитами полу. В углу рядом с доспехами Фердинанда висели её доспехи. Она подошла к ним, дотронулась и посмотрела на руку.

— Запылились, — сказала она недовольно. — Фердинанд, как мне стыдно! — Её щёки пылали от гнева.

— Я должен сказать, что злость тебе очень идёт.

— Фердинанд!

— Моя дорогая, я только пошутил. Хотя если это известие послужило тому, чтобы вновь вызвать розы на твоих щеках, то я мог бы собраться с духом и заявить, что потеря Захары не является чем-то таким уж ужасным.

— Но это ведь так!

Он оставил добродушный тон.

— Я хочу, чтобы ты успокоилась. Даже от мужчины, если он болен и лежит в постели, нельзя ожидать, чтобы он мог следить за всеми своими делами.

— Захара — это не просто дела. Это трагедия.

— Я не пытаюсь уменьшить значение потери Захары, — рассудительно сказал Фердинанд. — Но это уж точно не твоя вина. Никто не мог предвидеть нападения, которое было огромным риском для мавров.

— Но оно оказалось успешным!..

— Только потому, что несколько нерадивых часовых набивали себе животы рождественским ужином, вместо того чтобы оставаться на посту. Если бы я смог добраться до них, то преподал бы им хороший урок!..

Гнев Изабеллы несколько утих, она вспомнила, что теперь весь гарнизон Захары находился в застенках мавров. Одним из детских воспоминаний, которого она не могла забыть, были покрытые белыми шрамами запястья Педро де Бобадиллы, отца её подруги Беатрис. Он томился в тюрьме в Гранаде до тех пор, пока за него не был уплачен выкуп.

— Ну, они уже получили урок, той же ночью, — сказала она. — Солдаты достаточно наказаны. А что касается их жён, будем молиться Богу, чтобы он утешил их в их позоре.

Фердинанд кивнул:

— Да, вся Испания будет молиться.

Но в течение столетий такие молитвы очень редко были услышаны. Любопытно, что некоторые женщины, оказавшись в плену, принимали ислам и достигали высокого положения. Сама султанша Гранады когда-то была христианской пленницей. Она была так красива, что мавры дали ей имя Зоройа, утренняя звезда, и она, бывшая рабыня, стала женой султана, родила ему первого сына, который теперь стал наследником трона неверных.

Немного успокоившись, Изабелла приказала своему секретарю отправить письмо султану с предложением начать переговоры о выкупе пленников: это было обычаем как для христиан, так и для мавров после набегов на границе. Абдулла Хассан, султан, прислал в ответ великолепный свиток, заполненный летящими арабскими буквами, который сам по себе был произведением искусства, с сообщением, что не возражает против обычной процедуры. Но он был стар, капризен и переполнен чувством гордости по поводу неожиданной победы. Он потребовал непомерную сумму.