Читать книгу "Роковой мужчина - Элизабет Торнтон"

Он откашлялся.

— Как сказал Каспар, Люси влюбилась в него, и он ее использовал. Она знала, что Степлтон, он же Уиверс, хотел дискредитировать меня. Однако для нее он сочинил историю о том, что я соблазнил его сестру, еще учась вместе с ним в Кембридже. Как видите, она слушалась его во всем, поэтому выполняла все указания, чтобы заманить меня в западню.

Его идея состояла в том, чтобы представить меня ревнивым любовником, поднявшим руку на подружку в порыве ярости. Она должна была закричать, когда я вошел в ее комнату, а он притаился бы в углу и ударил меня по голове латунным подсвечником. Затем они бы вызвали сыщиков с Бонд-стрит, обвинив меня в попытке убийства, и это означало бы конец моей карьеры. Такую версию он приготовил для Люси.

Джастин взорвался:

— Невероятно! Кто бы поверил в убийство в порыве ревности?

— Это говорит человек, который никогда не влюблялся, — заметил герцог.

— Бедная Люси, — прошептала Розамунда.

Ричард сжал ее пальцы. Он не стал рассказывать ей продолжение грязной истории. Люси, полностью доверяя мерзавцу, разделась и легла в постель, как он велел. Ее не смутило присутствие в комнате мальчишки, так как Степлтон уверил ее, что два свидетеля будут более убедительными, чем один. Потом он хладнокровно наблюдал, как мальчишка перерезал бедняжке горло. Совершив злодеяние, мальчишка спокойно снял плащ, забрызганный кровью Люси, ушел в свой номер и переоделся. Вскоре он уже был на верхних ступенях лестницы, ожидая прихода Ричарда.

Однако под личиной мальчишки скрывалась Кэлли Трэси, лучшая подруга Розамунды, и от этого ему становилось тошно. Розамунда и Кэлли росли вместе. Моральное разложение не случается в один день, оно происходит медленно, в течение долгих лет.

Он посмотрел на Розамунду и поблагодарил бога, что безумие, поразившее Кэлли, не коснулось его чистой, невинной жены.

Розамунда между тем задумчиво сказала:

— Наверное, он пообещал ей золотые горы и счастливую жизнь с ним?

— Что-то вроде этого.

Наступила тишина, которую нарушил Джастин вопросом:

— Ты узнал, откуда Дигби стало известно про Дансмур?

— Да, — ответил Ричард. — Из-за моей беспечности. Я был полным идиотом. Поддавшись глупой сентиментальности, я сохранил у себя пейзаж с видом Дансмура.

— Дело не только в этом, — возразил Каспар. — Степлтон сразу увидел, что пейзаж, висящий в кабинете Ричарда, принадлежит кисти весьма посредственного художника, в то время как остальные картины в доме были достойны Королевской академии. Конечно, это возбудило его интерес. Название поместья, изображенного на холсте, было крупными буквами выбито на фасаде дома: Дансмур. Слово показалось знакомым, и это подстегнуло его память. Негодяй оказался неглупым малым. Он просчитал действия Ричарда и рассудил, что он отправится либо в Дансмур, либо в другое место поблизости.

— Он действовал наугад, ему просто повезло, — раздраженно заявил Ричард.

— А кто же тот посредственный мастер, написавший картину? — невинно поинтересовался Джастин.

— Конечно, Ричард, — ответил Каспар, и все засмеялись.

В этот момент в библиотеку вошел дворецкий в сопровождении двух лакеев, несших подносы с высокими бокалами, в которых пенилось шампанское.

Когда слуги удалились, герцог поднялся. Остальные последовали его примеру.

— Прошу вас сесть! — прогудел герцог. — У моего зятя может сложиться неверное впечатление о порядках, царящих в семье. Мы же не на официальном приеме.

Все сели. Каспар и Джастин удержались от того, чтобы обменяться взглядами.

Его светлость поднял бокал и приготовился произнести тост, когда его взгляд упал на Харпера, одиноко сидящего в углу и предоставленного самому себе.

— Сержант Харпер, — обратился он к нему, — окажите нам честь, произнесите тост!

Харпер неохотно поднялся.

— Я не умею красиво говорить, — признался он. — Я простой человек, ваша светлость, куда мне до джентльменов вроде вас.

— Именно поэтому вы и должны произнести тост! — настойчиво воскликнул герцог.

— Хорошо, — согласился Харпер и начал: — Моя жена номер три любила повторять…

— Харпер! — предостерегающе перебил его Ричард.

Харпер послушно замолчал. Он вспомнил детство и то, чему его всегда учила мать.

— Боритесь за справедливость! — сказал он, подняв бокал.

Герцог просиял. Все вскочили со своих мест, хором повторив:

— Боритесь за справедливость!

Несколько часов спустя Розамунда и Ричард удалились в свою спальню. Им пришлось ждать, пока слуги распакуют вещи Ричарда, привезенные из его квартиры на Джермин-стрит и из гостиницы «Черный монах». Но наконец все было разложено по полкам, и они остались наедине.

Ричард спросил:

— Позвать горничную, чтобы помогла тебе раздеться?

Розамунда рассмеялась и запустила пальцы в свои волосы. От выпитого шампанского слегка кружилась голова, а по телу разливалось приятное тепло.

— Правду говорят, мужчины никогда ничего не замечают. Теперь я могу одеться и раздеться сама. Кэлли говорит… — она осеклась.

Улыбка Ричарда исчезла. Он не знал, что сказать или сделать, поэтому просто сел на краешек кровати и осторожно произнес:

— Мне жаль, что так вышло с твоей подругой.

Она повернулась к нему.

— Не стоит. Мне жаль, что она впустила зло в свою душу, но то, что она совершила, ужасно. И она совершенно не раскаивалась в содеянном.

— Так же как Степлтон.

— Она называла его родственной душой, — ее передернуло от отвращения. — Ко мне она испытывала лишь презрение. Она разрушила мои счастливые воспоминания детства, проведенного вместе с нею. Она всегда ненавидела меня. Но самое страшное в том, что она искренне считала меня и мою семью ответственными за то, кем стала.

Он похлопал по кровати, она села рядом и прижалась к нему.

— Когда люди совершают зло, — негромко сказал он, — они начинают себя оправдывать, обвиняя других и искажая события. Поверь мне, Кэлли и Степлтон сами выбрали свою судьбу. Никто не заставлял их убивать.

— Я понимаю! Если я и грущу, так это о том, чего никогда не было. Я справлюсь с этим. — Она провела его рукой по своему лицу. — Слава богу, есть такие люди, как ты, которые посвящают свою жизнь разоблачению всех Кэлли и Степлтонов в мире.

Он ждал этих слов. Взяв ее за руки, он поцеловал сначала одну ладонь, затем другую.

— Я хотел поговорить с тобой об этом, — сказал он. — Думаю, пришло время перемен.