Читать книгу "Джокер для паука - Василий Горъ"

Наблюдать за подготовкой к перевороту оказалось еще забавнее — доклады офицеров Белой сотни, контролирующих все перемещения людей брата Гойдена как во дворце, так и за его пределами, свидетельствовали о том, что все идет в точном соответствии планам брата Сава. Представляя себя на месте сотника Игела, Маас поражался предусмотрительности старика: мелкие неувязки, в процессе проработки операции казавшиеся монарху ненужными, оказались теми самыми нюансами, которые смогли убедить нюхом чующего засады сотника в том, что переворот действительно состоится!

— Пара лишних часовых у Дровяных ворот… Нехватка форменных сутан… Проблемы со сбором в Северном крыле… — дожидаясь начала действия, бормотал себе под нос Маас. — Вроде бы мелочи, а работают. Почему?

…Человек, способный дать ответ на этот вопрос, возник в освещенной светом нескольких десятков свечей бывшей комнате отдыха для дожидающихся аудиенции послов сразу же за братом Игелом. И совершенно спокойно занял предписанное собственным планом место — на середине чуть более светлого прямоугольника пола почти в самой середине комнаты. Глядя на его отрешенное лицо, Маас чуть не забыл о необходимости подать команду арбалетчикам — настолько его поразило спокойствие ненормального старика. Если бы не едва заметный кивок, которым брат Гойден приказал своим людям продолжать движение, бывший монарх так и сидел бы у смотрового глазка, наблюдая за замершим в неподвижности монахом. А так поднятый вверх кулак словно остановил время — шесть десятков арбалетчиков Белой сотни одновременно разрядили свое оружие, а сотник Могур, не отводивший взгляда от веревки, удерживающей решетку с копьями от падения, шевельнул лезвием своего ножа…

Приказ стрелять не по конкретным целям, а строго перед собой и на уровне колена оказался правильным — практически все заговорщики, услышав щелчки арбалетов, успели метнуться в стороны. И, если бы стрелки действительно целились, их цели могли бы остаться невредимыми. А так, получив по паре болтов в разные части тела, практически все оказались на полу. Те, кто был в состоянии соображать, с ужасом уставились на замаскированную под обычную отделку потолка решетку с закрепленными на ней наконечниками копий, медленно падающую им на головы…

…Вид брата Сава, спокойно шагающего по все еще бьющимся под нею заговорщикам неожиданно вызвал в Маасе чувство омерзения — как же надо было ненавидеть своего врага, чтобы не обращать никакого внимания на смерти тех, с кем бок о бок прожил несколько месяцев?

Глава 57. Маша

— Зачем ты прилетел? — слова сорвались с моих губ раньше, чем я вышла из джуше. — Зачем?!!!

Вместо ответа Олег ускорился, подскочил ко мне вплотную, и, не обращая никакого внимания на мои попытки его оттолкнуть, обхватил меня своими ручищами.

Боль от его прикосновения была такой острой, что на мгновение затмила даже желание убивать. Убивать тех, кто толкнул моего сына на этот Богом проклятый Путь. Тех, кто превратил его в бесчувственного кровожадного зверя. Тех, кто еще перейдет ему дорогу. И меня затрясло еще сильнее. А память безостановочно демонстрировала мне картины истерзанных Самиром тел.

«Палач! — звенело в голове. — Палач!! Палач!!!

И, для того, чтобы заглушить внутренний голос, я изо всех сил уперлась ладонями в грудь Коренева, отодвинулась от него как можно дальше и прошептала:

— Это все не просто так!!! Я знаю…

Олег, словно почувствовав мое состояние, промолчал. И снова прижал меня к себе. Я взбесилась, закрыла глаза, набрала в грудь воздуха и… чуть не заплакала от дикого, всеобъемлющего ощущения чужого горя, которое вдруг погребло под собой все мои чувства! Яркость эмоций была просто запредельной — я чувствовала не только эту БОЛЬ, но и весь спектр того, что испытывал в этот момент мой муж! Ненависть ко всем тем, кто втравил нас всех в это безумие. Стыд за то, что не мог разделить со мной и Самиром тяжесть его Пути. Страх того, что его сын стал тем самым Палачом из Пророчества. Боль от того, что в его жизни Долг перед своим народом слишком часто отрывает его от семьи. Грусть по временам, когда в нашей жизни не было войны и… безграничную любовь к женщине, которую он обнимает…

Потрясение от этого было таким сильным, что я не сразу поняла смысл крика де Коннэ. Но, ощутив вспышку НАДЕЖДЫ в эмоциях Коренева, следом за ним ушла в джуше…

…Закуток в трюме, в котором команда корабля держала пленниц, я осматривала, словно в тумане: ощущение безумного облегчения, которое испытывал муж, наслаивавшееся на мое точно такое же чувство, впадало в резонанс и начисто убивало всякую возможность думать. То, что Самир убивал не просто так, радовало настолько, что хотелось вопить от счастья. Хотя взгляды на истерзанные насильниками женские трупы не очень-то к этому и располагали. Но облегчение от того, что с моей души наконец-то упал самый неподъемный груз в моей жизни, все равно заставляло меня тихонечко повизгивать от удовольствия…

Следующие полчаса после того, как мы доплыли до берега, я не отходила от Олега ни на шаг. Училась воспринимать мир и через его эмоции. Мужчина, с которым я провела самые счастливые годы моей жизни, оказался НАСТОЯЩИМ. В его чувствах не было полутонов, неискренности или каких-нибудь шероховатостей — все, что он делал, он делал от души. Странно, но даже не оставляющие меня мысли о Самире немножечко поблекли. Конечно же, причиной этого могло быть и облегчение, которое я испытала, поняв причину запредельного бешенства моего ребенка, но факт остается фактом — боль, все это время не оставлявшая меня ни на мгновение, забилась куда-то вглубь моего сердца.

Произошедшие во мне перемены почувствовал даже Арти. Причем еще до того, как мы закончили осмотр корабля. Дождавшись момента, когда Коренев на что-то отвлекся, де Коннэ бесшумно возник рядом, и, встревожено заглянув мне в глаза, робко поинтересовался:

— С тобой все в порядке, Маша?

— Да… — стараясь не потерять того единения ощущений, в которых пребывала все это время, буркнула я. И не очень в тему объяснила: — Олег, наконец, прилетел, и теперь все обязательно будет хорошо…

Обалдело посмотрев на стоящего к нам спиной Коренева, парень пожал плечами, зачем-то пнул ногой бухту троса, и, тяжело вздохнув, отошел в сторонку…

Двух спасенных Самиром пленниц мы догнали через сорок минут после того, как решили, что осматривать на корабле больше нечего. И доплыли до берега.

Истощенные до предела и все еще пребывающие в шоке женщины, с трудом поддерживающие друг друга в вертикальном положении, плелись вдоль линии прибоя куда глаза глядят. Стараясь убраться как можно дальше от места, где до сих пор покачивался в воде здоровенный обломок реи, позволивший им добраться до земли. Те обрывки одежды, которые на них были, толком не спасали от жарких лучей солнца, и бедняжки здорово обгорели. Услышав скрип песка под нашими ногами, они даже не нашли в себе сил перейти на бег: у той, что постарше, просто подогнулись ноги, и она обреченно уткнулась лицом в свои колени.

— Только не убивайте… — без каких-либо эмоций в голосе пробормотала младшая, и, споткнувшись, еле удержалась на ногах…