Читать книгу "Король-Беда и Красная Ведьма - Наталия Ипатова"

17. Победитель получит все. И получит, а вы что думали?

Двумя месяцами позже, в октябре, в разгар небывало продолжительной знойной осени армия короля Баккара обложила Эстензе. На сей раз он мог позволить себе не торопиться. К его услугам были все ресурсы покоренной страны: фураж, продовольствие, люди. Он мог позволить себе вести войны с царственным размахом и ленью. Сейчас, когда он никуда не спешил, он мог позволить себе выморить Эстензе голодом до последнего человека.

Ему бы, пожалуй, это удалось. Осада легла на город прежде, чем с окрестных полей был сжат хотя бы один колосок зерна, и в городе оставались лишь скудные прошлогодние запасы. Да и не так уж много их было, этих полей, в окрестностях Эстензе. Предки нынешнего Брогау, хищные ярлы с Островов, отстроили свое родовое гнездо на прибрежной скале, вздымающейся прямо из моря. Отсюда равно удобно было нападать на проходящие мимо торговые суда и на мирные поселения, и никто никогда не брал штурмом эти монолитные серые стены, украшенные почти естественными зубцами. Впрочем, время и непогода их пообточили, нанятые окультурившимися потомками мастера-резчики придали им более удобную для оборонных целей форму, и вокруг замка, подчиняясь неизбежным социологическим законам, выросла слобода. Селился здесь в основном мастеровой и ремесленный люд: более двух третей продовольствия в провинции Хендрикье были привозными.

Тщательная береговая разведка Рэндалла обнаружила, что скальное основание замка сплошь изрезано пещерами, которые обнажал отлив. Будь ему на пятнадцать лет меньше и не будь он обременен властью, он бы не сдвинулся с места, пока бы не излазил их все. Теперь же он выставил патрули и на море, с тем чтобы через связанные с пещерами тайные ходы в замок не проникла контрабанда, а оттуда, напротив, тайком не утекли ценные персоны, оставив его самого штурмовать изъеденную водой и ветром пустую раковину.

На сотни ярдов вокруг города была вырублена даже мелкая растительность. Никто не мог подобраться к стенам незамеченным, и даже таран осаждающим пришлось бы привозить с собой, потому что здесь его было бы не из чего сделать. Растительность Хендрикье представляла собой чахлый карликовый подлесок с гнилыми корнями в низинах и искривленный, приземистый, совершенно непригодный для строительства лес на каменистых возвышенностях. Лишь трава в этих краях была хороша. Рэндалл часами сидел в кресле, в тени, под полотном, растянутым на кольях над его головой, и смотрел на высящиеся перед ним стены. Медоносные пчелы гудели вокруг него, колосья осеменившихся трав клонились к земле, кузнечики создавали непрерывный звуковой фон, а он сидел неподвижно и молча, как невыспавшаяся ночная тварь, и когда приспешники подходили к нему делиться мнениями, казалось, что он не слышит их, полностью погруженный в свои мрачные думы.

Крепостная стена здесь была выше, чем в Констанце, и на втрое меньшей площади здесь теснилось вдвое больше башен. У строителей Эстензе не было недостатка ни в камне, ни в рабочей силе, однако они испытывали нужду в ровном, пригодном для строительства месте. Поэтому столица Хендрикье испокон веку росла вверх.

Другими словами, перед ним возвышалось идеально спланированное и возведенное оборонное сооружение, поддерживающееся в порядке и готовое к использованию в любую минуту. Как уже говорилось, Рэндаллу вполне по средствам было выморить Эстензе вплоть до последней крысы, но, как он полагал, это было бы политическим просчетом и нарушило бы его образ всенародного любимца. К тому же его отношениям с Гайберном Брогау явно недоставало завершающего штриха. Финального аккорда. Он дал себе время как следует рассчитать и обдумать этот аккорд, после чего велел герольдам развернуть флаг переговоров и выкликать Брогау до тех пор, пока тот не соблаговолит появиться на стенах.

Герольды вернулись, сообщив, что Гайберн Брогау, «называющий себя королем», согласен перемолвиться словом с человеком, «именующим себя Рэндаллом Баккара», с крепостной стены, при условии, что с тем не будет лучников.

— Дерьмо, — безапелляционно высказался Децибелл. — Его собственные лучники могут прятаться за любым зубцом и метать стрелы в любую дырку. Нельзя давать врагу возможность подстрелить вас, как куропатку.

— Он верно говорит, — кивнул белой головой Ягге Сверренсен, с недавних пор на равных входивший в королевский военный Совет.

— Он бы, пожалуй, хотел, — задумчиво заключил Рэндалл и переглянулся с Арантой, чье лицо не выражало по поводу стрел ни малейшей озабоченности. — И даже мог бы попытаться… когда бы лучники его не утратили способности попасть с двух шагов в дом. Ладно, передайте ему, что меня это устраивает. Ни у кого из тех, кто подойдет к стене с нашей стороны, не будет при себе ни лука, ни арбалета и никакого другого оружия, разящего на расстоянии.

Складывалось впечатление, что Рэндалл принадлежит к тому типу королей, которые вообще не нуждаются в Совете.

— Хорошо, — философски заметил Ягге, — вы платите. Вам и решать, где голову сложить.

Магическая преданность, какой нагрузил его Рэндалл, по-видимому, не была безусловной.

Они подошли к воротам в том же составе, в каком обсуждали мероприятие. Знаменосец воткнул в землю пику с личным штандартом Баккара, неизменно отмечавшим место, где находился король. Децибелл стоял рядом, готовый в любую минуту грудью заслонить государя. Ягге согласен был сделать то же самое, с условием, что ему заплатят. Спустя минуту на барбакане Эстензе поднялась миниатюрная копия королевского знамени Брогау — его собственного, лишь слегка модифицированного родового флага.

Говорить придется снизу вверх. Ну да дело того стоит. Даже чувствуя, что пауза затянулась, Рэндалл все еще с неутоленным любопытством разглядывал человека, некогда составлявшего кошмар его детских снов, находя, что, оказывается, он вовсе не такой большой и что время изрезало его, словно ветер — скалу. Одетая в красное женщина рядом с ним как будто не понимала, что перевалила тот возраст, когда могла позволить себе этот цвет безнаказанно. И позы, которые она принимала, казались ему искусственными. Ему стало немного больно. Люди, на которых он смотрел, выглядели дурной подделкой под тех, кого он помнил, из тех времен, когда видения были ярки, а чувства — масштабны. Где каждое действие разворачивалось в трагедию. Он глядел на них, и он был неудовлетворен. Они его не стоили.

— А почему ты вообще решил, будто я стану с тобой разговаривать? — спросил сверху Гай Брогау.

— Ну, во-первых, ожидалось, что ты сделаешь это в память тех незабвенных ностальгических дней, когда мы все жили как большая дружная семья, — механически съязвил Рэндалл. — Во-вторых, потому, что тебе любопытно, о чем я хочу с тобой поговорить, хотя мог бы этого и не делать, а просто давить и давить на Эстензе, пока она не упадет мне в руки, как гнилое яблоко. А в-третьих, тебя попросила королева-мать. Ей, — он с удивлением услышал в своем голосе нотки горечи, — тоже любопытно.

— И что, тебе есть что предложить? И что, собственно, тебе еще нужно?

— А у тебя еще кое-что осталось. Твой город, твоя королева и твоя жизнь. Один из нас должен убить наконец другого, ты не находишь?